Если кто-то заводил речь о ее болезни, Эмма отворачивалась и говорила о чем-то другом,
— Ты собираешься выходить за него?
— Об этом мы еще не говорили. — Клер помолчала. — Но мы говорили о том, что он приедет сюда жить и привезет Дэвида. Как ты к этому относишься?
— Ой. Все будет совсем иначе. Все меняется. Я уже говорила это когда-то, да?
— Да, говорила, и после этого много чего случилось, и дурного и хорошего. Но я думаю, что на этот раз все будет чудесно, Эмма. По-иному и чудесно.
— А ты ведь никого другого не любила, правда? Кроме отца.
— Да. Мне казалось пару раз, что я влюбилась, но то было совсем не похоже на теперешнее.
— Так ты на самом деле хочешь, чтобы они жили с нами?
— Я хочу жить с Алексом, а для него важно, что он будет вместе с Дэвидом. Поэтому, да. Я по правде этого хочу. Больше, чем чего-либо другого, кроме твоего выздоровления.
— Меня, наверное, здесь вообще скоро не будет. Может быть, я все-таки уеду в колледж. Так что вы с Ханной не будете скучать в одиночестве.
— Ханна тоже уедет. Она собирается стать чем-то вроде управительницы в поэтическом центре, который строит ее друг.
— Да как она может! Она ведь с нами живет!
— Ты хочешь сказать, что она наша, — произнесла Клер с улыбкой. — Так кажется с самого того дня, как она к нам приехала, да? Но ведь это не так, ты понимаешь это, у нее своя собственная жизнь. И она хочет туда, где люди в ней нуждаются.
Эмма потрясла головой:
— Мне не нравится, что все так меняется.
— Я всегда буду для тебя здесь, — сказала Клер нежно. — И этот дом, и его двери всегда будут для тебя раскрыты. И Алекс всегда будет тебя встречать.
— И Дэвид. Кстати, сколько ему лет?
— Четырнадцать.
— Ой, мам, с мальчишками в этом возрасте так хлопотно. Нельзя, чтобы был один Алекс? Мне он нравится. Я ведь Дэвида никогда не видела даже.
— Увидишь на новогоднем вечере. Думаю, он тоже тебе понравится. Думаю, мы все прекрасно уживемся. Он очень милый подросток.
Эмма поразмыслила над этим:
— А в чьей комнате он будет спать?
— Мы об этом еще не говорили. Наверное, в комнате Ханны. Но в твоей он точно не поселится; она всегда останется твоей, когда бы ты не захотела в ней побыть.
— Что ж. — Эмма отсела обратно на подушки. — Хорошо. Но мне бы хотелось, чтобы Ханна не уезжала.
В другие дни они говорили о Джине и Роз, и о ферме, и что Эмма собирается туда, кататься на лошадях, и о том, что именно Эмма хотела бы завести в саду вокруг дома, когда придет время для посадки, весной. Они говорили о колледже, который начнется следующей осенью; Эмма хотела какой-нибудь не слишком большой, и недалеко, где можно будет взять несколько курсов, а не сразу нацеливаться на какую-то одну специальность. Ее пугала необходимость принимать решения, хотя врач сказала, что это тоже со временем пройдет.
А иногда но вечерам Алекс присоединялся к ним на ужин в комнате Эммы, и они говорили о его писательстве и о театральной труппе в Вилидж. и о Дэвиде, Алекс рассказывал о том, где они с сыном побывали на воскресных экскурсиях вокруг Нью-Йорка. Эмма слушала и говорила коротко, с усилием, обо всем, о чем заводили речь Алекс, Ханна или Клер, кроме Брикса, «Эйгер Лэбс» или Девушке-Эйгер. Все ожидали, когда она сама затронет эти темы, но она и не собиралась.
— Дайте ей побольше времени, — говорила врач. — И места. Не толпитесь, не забивайте ей ничем голову. Она должна разобраться во всем сама и тогда, когда сочтет нужным. Если не сумеет, то можно будет попросить обратиться за помощью к психоаналитику, но я бы дала ей шанс попробовать со всем справиться самой.
Сидя в кресле рядом с рождественской елкой. Эмма доела свой кусок новогоднего пирога и попросила добавки, точно так же как и за ужином. — Мне все время хочется есть, — пожаловалась она, протягивая тарелку.
— Что же тут извиняться. — сказала Ханна, отрезая ей еще кусок. — Пришло время тебе оценить мою стряпню.
— Да, теперь, когда ты уезжаешь, — сказала Эмма.
— Ну ты сможешь приезжать ко мне, и я буду готовить для тебя лично.
— Но я не хочу, чтобы ты нас бросила, — сказала Эмма. — Так было здорово, мы втроем. Я хочу, чтобы так и оставалось, я хочу, чтобы ты была с нами.
— Все равно кое-что изменится, — сказал Алекс спокойно. — Мы об этом говорили.
Эмма поглядела на него искоса и ничего не ответила.
— Ты же помнишь, — обеспокоенно сказал Дэвид. — Я приеду сюда жить, с тобой и твоей мамой. Папа сказал, что он тебе это говорил. Ты же не забыла, правда? Или… ты не хочешь, чтобы я переехал?
— Нет-нет, все в порядке, — сказала Эмма. — Я помню. Ты милый четырнадцатилетия.
— Что это значит? — спросил Дэвид.
— Это значит, что мы замечательно уживемся все вместе, — пояснила Клер.
— И я не так уж далеко уезжаю, — сказала Ханна. — Вы можете в любое время меня посетить. Все будет немного иначе, но не настолько, как если бы я уехала в неизвестную даль, какой-нибудь Сингапур или тому подобную глушь. Кстати, однажды я так уезжала, чуть ли не в самый Сингапур, а моя дочь оставалась с матерью, и она говорила в точности то же, что и ты: «Я не хочу, чтобы ты уезжала, нам так здорово вместе, всем втроем, я хочу, чтобы ты осталась» — но мне надо было, и когда я все-таки уехала, она так по мне тосковала, что каждую ночь дежурила у телефона. И я тоже, и присылала ей всякие особые подарки, и что-нибудь вкусненькое, и разных милых куколок, блузочки, экзотические серьги, замечательные подарки, и приписывала к каждой посылке поэму или историю, словно я была с ней каждый день, говорила с ней, и поэтому она так не скучала. Видишь, Эмма, всегда можно найти способ быть вместе с людьми, которых любишь.
— Это хорошо, — сказала Эмма мечтательно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173