Я позволю ему и ему подобным все это. Но мне кажется, что в нем так мало радости.
Клер сидела прямо, невидящими глазами уставившись в черные квадратики окон и маленькие горки снега на внешней стороне подоконника. В нем мало радости. И никогда не было, прибавила она про себя. Она мысленно проглядела все те месяцы своей жизни, что они пробыли вместе. Он был решителен и агрессивен, силен и уверен в себе, и умело справлялся со всем, за что брался, но все, что Квентин делал, даже занятия любовью, проходило без особой жизнерадостности, такого он просто не допускал. Вся его кипучая энергия и страстность употреблялись лишь на то, чтобы достичь успеха в одной области, затем переносились на следующую, пошире и поважнее, а затем на что-то третье, дальше. Его друзья это знали — они ей неоднократно говорили. Все знали, и Клер тоже, что Квентину скорее интересен уровень моря и горизонт, чем люди, которые собрались вокруг него.
Он знал, в каких ночных клубах есть маленькие комнатки наверху. Да, он знает о самых потаенных уголках мира и о том, что в них делать. Он очарователен, волнующ и сексуально силен. Но в нем нет радости.
— Спасибо, Ханна, — сказала Клер, вставая. — Ты умеешь представить все в перспективе. — Она нагнулась к Ханне и поцеловала ее в обе щеки. — В этом ты молодец. Я должна переодеться — мы собирались на ужин.
— Собирались?
— Не думаю, что мы пойдем. Мне кажется даже, что вернусь очень рано. Так что, если будешь готовить ужин для себя, оставь немного и мне.
Одним воскресным днем, в середине декабря, здание! «Эйгер Лэбс» погрузилось в молчание и полумрак под! низкими угрюмыми облаками. Кое-где в кабинетах и лабораториях зажигали свет, и слышалась некая жизнедеятельность — щелканье компьютерных клавиш, звяканье кофейных чашек, шипение воды, рвущейся из крана у лабораторного стола. Джина заглянула в боковую дверь, которую держали открытой весь день, тогда как все остальные в здании запирались, и через мрачноватый коридор прошла к испытательной лаборатории. Там никого не было. Столы и маленькие конторы вдоль одной стороны зала были тихи и не освещены; все выглядело покинутым, как будто люди больше сюда не вернутся уже никогда. Сбежали, или умерли, подумала Джина, потому что в тишине было что-то призрачное.
Она тут же себя одернула. Хватит — она пришла сюда, чтобы отыскать… что-нибудь. Что найдется. Это ее последний шанс перед увольнением. Отчеты об испытаниях, сказала она себе. Их всегда держат в одной пачке, но, вероятно, где-то есть и другой комплект. Если бы я подправила отчеты, то стала бы хранить подлинник? Конечно нет, я бы его уничтожила. Но люди так не делают, по причинам, которые я не могу понять, они их хранят. Все администраторы в дюжине компаний, таких, как «Доу», «Форд», «Джи Эм», «Монсанто» — даже президент Соединенных Штатов — они берегут все, даже самые опасные документы и записи. Так что стоит осмотреться.
Она заслышала шаги и окаменела, пока они не затихли. Нужно спешить, подумала она, и при бледном свете из коридора шагнула в кабинет с папками, из которого Курт доставал отчеты, которые ей демонстрировал. Она направила луч фонаря на верхнюю полку. Отчеты все еще были здесь. Она порыскала по остальным папкам на полке, в каждой были материалы о разных продуктах ПК-20, но больше ничего о восстановительном глазном креме. Она выдвинула другой ящичек, а потом два нижних и обнаружила отчеты о других продуктах «Эйгер Лэбс», документы, интервью, анализы. Но о ПК-20 ничего другого не нашлось.
Они избавились от подлинников, подумала она. Или Эмма неверно прочла записки, никакой проблемы нет и не было.
Она села на корточки и положила фонарь рядом с собой. Если подлинные отчеты подменили, они могут быть в любом шкафу одной из множества комнат, или кабинетов. Потребуется несколько часов, а то и дней, чтобы их разыскать. Что ж, коли я не могу их найти, значит, не могу. И что еще делать я не знаю. Если бы Эмма не была так уверена в том, что она прочла в тех записках…
Записки. Джина подняла голову и оглядела всю комнату, до углового кабинета. Кабинета Курта. Курт глава испытательной группы, он мог послать эти записки. А Курт уходит, он говорил, на работу получше, хотя и не говорит куда. Позаботился ли он о том, чтобы стереть все из своего компьютера? Держу пари, что нет. Могу поспорить, что он думает о будущем, а не о прошлом. И спорю, что все еще здесь.
Тут в ней вспыхнуло возбуждение, то особого рода возбуждение, которое охватило ее, когда она поняла, что кое-что в лаборатории у нее получилось, или когда она впервые проскакала на лошади на ферме Роз, почти такое же чувство, что она испытывала по отношению к самой Роз. Случается иногда, что мы точно знаем, что делаем все верно, подумала Джина, слова почти пропелись в ее голове. И сейчас как раз такой момент.
Она посветила фонарем в пол и направилась вдоль стены зала, мимо открытых дверей, к кабинету Курта. Затем выключила фонарь. Последние лучи мрачного дня едва проникали в комнату через угловые окошки, но их было достаточно, чтобы разглядеть клавиатуры компьютеров, а это было все, что Джине требовалось.
Она опустила жалюзи на окнах и, включив компьютер, вызвала список файлов. Для ПК-20 их было около ста, и каждый обозначался своим кодом. «ПК-20 — предтесты», прочла она, и нажала на клавишу, чтобы вывести документ на экран. Это был предварительный план, двухлетней давности, оговаривающий основные черты испытаний всех продуктов новой партии. — Через несколько минут она разыскала окончательный план, записанный три месяца назад. Джина вздохнула. Предстоит ознакомиться с девяносто восемью файлами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173