Ночь медленно отступала, словно таяла в отблесках тревожно разгоравшейся зари. Все предвещало жаркий день. Солнце выползало из-за горизонта медленно и как-то тревожно.
— На построение! — раздалась команда. Люди собрались быстро. Начался митинг. Выступить от имени летчиков поручили самому молодому — Сергею Лазареву.
— Клянусь жизнью, — сказал он, — мы готовы гнать фашистов до самого Берлина!
Пятого июля гитлеровцы перешли в наступление под Курском, но все говорили об этом так, словно наступали мы, а не враг. Каждый глубоко верил — сила теперь на нашей стороне.
Под Курском враг хорошо окопался, спрятался за броней и железобетоном. Ему не терпелось взять реванш за Сталинград. Так зачем же нам крушить прочно организованную его оборону, если он сам собирается выползти из нее?
Пусть выползает на открытые курские поля, и мы, опираясь на целую систему оборонительных сооружений, достойно встретим его. Этим мы сохраним своп силы для дальнейшего наступления и добьемся победы меньшей кровью.
Враг наконец вылез из своих добротных укреплений и занял исходные рубежи для наступления. В этот момент по нему сразу ударила наша артиллерия и авиация. Противник не ожидал такого. Он понес большие потери. И в результате наших контрмер двинул войска в наступление на полтора-два часа позднее.
Новые истребители Яковлева стоят рядом с нами. Полк согласно введенным новым штатам вырос более чем в полтора раза. Старых самолетов нигде уже нет. Пожалуй, сейчас, на митинге перед боем, как никогда, понимаешь, что и ты персонально в ответе за Родину. От твоего успеха зависит и ее успех.
Рядовые летчики — ребята молодые, все комсомольцы и коммунисты. Им, бывшим сержантам-пилотам, недавно присвоено офицерское звание «младший лейтенант». (Сержантами летчики выпускались из военных училищ перед войной.)
Наша истребительная дивизия несколько дней прикрывала Степной фронт, находившийся в резерве Ставки. Его войска подтягивались к району боевых действий. Десятого июля полк сел на фронтовой аэродром Солнцево и вместе с дивизией вошел в состав 2-й воздушной армии Воронежского фронта.
Теперь до противника было не более тридцати километров. Слышалось непрерывное гудение фронта. Бушующие волны черно-серой копоти доплескивались до аэродрома.
Для прикрытия перегруппировки своих сил и обеспечения боевых действий враг подбросил свежие авиационные части. Воздушная обстановка оказалась сложной и напряженной. Сразу же, как только мы сели на аэродром Солнцево, нам пришлось вступить в тяжелые бои. Полк за несколько дней понес большие потери. Неудачи объяснялись слабым знанием тактики противника и района боевых действий.
Командование, обеспокоенное нашими неудачами, прислало в каждую эскадрилью по инструктору-летчику, участнику боев на Курской дуге с первых дней битвы.
Мы сидели на росистой траве и слушали командира полка. Он представил нам капитана-инструктора.
— До особого указания он будет водить вас в бой, — твердо заявил майор Василяка. — Сейчас полетите на прикрытие наземных войск от удара бомбардировщиков противника.
Вспоминая боевых инструкторов-»испанцев» на Халхин-Голе, я с уважением смотрю на капитана. Конечно, того внутреннего благоговения, какое было там, в Монголии, я уже не испытывал. Тогда каждое слово инструктора брал на веру.
— Здесь не нужно смотреть на компас, — бравируя своей опытностью, безапелляционно сказал он. — Эта паршивая Курская аномалия все путает. Стрелка от нее крутится как белка в колесе. Главное — наземные ориентиры. Курс по железной дороге никогда не подведет…
«Опасные рассуждения», — подумал я. Архип Мелашенко тоже насторожился. Он стреляный воробей, на мякине его не проведешь, недаром у него два боевых ордена. Но остальные летчики внимательно слушали капитана.
— В бою нужно всем держаться кучно, — сказал в заключение инструктор. — Не отрываться друг от друга — и все будет в порядке. Дадим жару фрицам!
«Держаться кучно». Положение, может быть, и приемлемое для старых истребителей И-16 и «чаек», которые не имели достаточной скорости и поэтому вынуждены были в кучности, в локтевой близости товарищей искать силу и защиту. А для наших новых самолетов, пожалуй, уже устарело.
— Ну, все ясно? — спросил капитан голосом, в котором не было и тени начальнической интонации. В нем звучало только искреннее желание помочь нам. Такая неподдельная доброжелательность немного сгладила мое недоверие к нему.
Капитан — молодой паренек, окончил, вероятно, недавно школу летчиков и, очевидно, относится к той категории людей, которым море по колено. Из таких в большинстве своем выходят смелые летчики, но, как показывает опыт, многие из них быстро погибают. Для истребителя смелость в бою без трезвого расчета и хладнокровия так же опасна, как игра ребенка с огнем.
Капитан вей эскадрилью, к линии фронта по железной дороге на Белгород. Примерно на полпути от магистрали отходила ветка в сторону Старого Оскола, и он свернул на нее. Ошибается. Я предупредил по радио. Он что-то отрывисто буркнул. Пришлось напомнить еще раз. Никакого ответа.
Полагая, что капитан не услышал, я выскочил вперед и помахал крыльями, призлекая внимание. Ведущий продолжал полет, не меняя курса. Его упорство было уж совсем странным. Тогда я. дал по радио распоряжение:
— Всем следовать за мной! — Я был в полной уверенности, что если капитан, по радио и не понял меня, то уж эволюцию самолета увидит и поймет свою промашку.
Я развернулся назад. Со мной пошли только четыре летчика, а трое полетели дальше, в том числе и Сачков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124