его территория закрыта облаками.
Запрашиваю воздушную обстановку у командного пункта 38-й армии.
— Все спокойно, — отвечает земля.
Отбитые у врага плацдармы из узеньких прибрежных кусочков выросли в большие районы и полосы, занимаемые уже армиями и корпусами. Поэтому теперь мы летаем не над переправами, а за Днепром, надежно охраняя наши войска и мосты.
Идем на закатное солнце. Под нами облака. Они похожи на громадные сугробы девственного снега, уходящего на запад, в бесконечную даль.
Прошло пять минуту и вот уже стали маячить разрывы облаков. Издали они кажутся темнеющими островками земли среди снежной пустыни. Таких островков чем дальше, тем больше. Это насторожило меня. Не исключена возможность, что у врага летная погода и он может появиться. Но нам пора уже поворачивать назад.
Мы снова у Днепра. Облака никуда не сдвинулись, точно река заворожила их на неподвижность. Снизу уже надвигалась темнота, но еще хорошо были видны наши плацдармы и темнеющее пятно Киева.
Делаем последний заход на запад. Перед нами золотится в закате небо и горизонт. А вершины облаков, освещенные косыми лучами солнца, до того красочно сияют, что невольно любуешься этой картиной. Правда, игра света мешает смотреть вдаль, но в такое позднее время противник, как правило, не летает бомбить наши войска.
Настроение спокойное, и я не спешу домой. Уж очень здесь хорошо!
— Товарищ командир! Время вышло, — напоминает Миша Сачков.
Ему с Выборновым не до заоблачных сияний. Они летят выше всех и вот уже минут двадцать пять дышат разреженным воздухом. Я хотел было дать команду на разворот, но Миша в это время с высоты отрывисто крикнул:
— Появилась четверка «фоккеров»! Атакую!
Вот тебе и домой! Опять подвело солнце — оно скрыло противника.
Впереди почти ничего не видно: закат слепит глаза, и все же я заметил еще две пары «фоккеров». Одна из них шныряла по вершинам облаков рядом с нами, другая — в стороне. Правда, находясь под ударом наших верхних «яков», они пока не проявляют активности.
Нет никакого сомнения: вражеские истребители прокладывают дорогу своим бомбардировщикам.
Вскоре догадка подтвердилась. В пылающем небе замечаю большое темное пятно. Это, видимо, бомбардировщики. Я не спускаю глаз с пятна. Да, действительно, это «юнкерсы»! За первой группой темнеет вторая, а из глубины неба выплывает еще и третья. Фашисты хотят нанести удар в сумерках, рассчитывая, что в такое позднее время советские истребители над фронтом не появятся. Хорошо, что мы далеко залетели. на вражескую территорию и теперь разобьем «юнкерсов» еще до подхода к плацдарму.
Атаковать? Атаковать немедленно, пока есть горючее! Шесть «яков» пусть бьют бомбардировщиков, а четверка Сачкова возьмет на себя истребителей. А потом? Потом, может быть, кое-кому из нас придется приземлиться не на аэродроме. Бензина-то у нас мало. Правда, посадка ночью опасна. Но ничего, можно будет спуститься и с парашютом. Иного выхода нет. Но все равно, как бы мы решительно и умело ни действовали, у нас не хватит горючего разбить все три группы «юнкерсов». Нужно немедленно запросить помощь. Она наверняка успеет прибыть вовремя: ведь до бомбометания осталось еще минут десять — пятнадцать.
— Летит большая стая «юнкерсов», — сообщаю на землю. — Прошу срочно выслать подкрепление.
В небе высоко-высоко вихрятся белые струи. Там четверка Сачкова уже кромсает «фоккеров». Один горит. Но и на нашу шестерку, которая должна бить бомбардировщиков, наскочили два «фоккера». Мы отгоняем их и устремляемся на «юнкерсов». Я и Сулам идем на первую группу. Четверка Кустова — на вторую. У нас должно хватить горючего отразить удар этих двух групп. С третьей расправятся свежие силы наших истребителей. Если они почему-либо задержатся, тогда только мы с Суламом можем броситься на третью стаю бомбардировщиков. Только у нас с ним останется бензин, потому что горючее у ведущей пары расходуется меньше, чем у остальных истребителей. Мы должны действовать как можно быстрее. И я, не медля ни секунды, устремляюсь в атаку, одновременно поторапливаю землю:
— Скорее высылайте помощь!
Земля не отвечает. Я снова передаю и запрашиваю, как она меня поняла.
— Мы не видим и не слышим никаких самолетов, — раздался ответ.
Не верится, что это идет с нашего командного пункта.
Запрашиваю пароль — все правильно, связь держу со своими. Значит, земля меня не поняла. И прежде чем атаковать «юнкерсов», снова информирую командира о противнике и прошу помощи.
— Ворожейкин, Ворожейкин! — открытым текстом отвечают мне. — Вас поняли. Действуйте!
«Действуйте!» Мы уже действуем, и действуем, рискуя где-нибудь приземлиться без горючего. Даже, может быть, на вражеской территории, ведь мы находимся не меньше чем километрах в пятидесяти от линии фронта.
Туманные слова земли тревожат, но нет больше времени на разговоры, и я ловлю в прицел заднего «юнкерса», летящего в правом крыле строя бомбардировщиков. Как всегда, подбираюсь снизу. В другом крыле у фашистов началось оживление. «Юнкерсы» спускаются вниз и приближаются ко мне. Понимаю, они хотят защищаться. Переговариваясь с землей, долго занимал исходное положение для атаки, этим дал бомбардировщикам возможность разгадать свой маневр. Нужно торопиться, пока они еще не стреляют. Надо хоть одного «юнкерса» завалить и расстроить правое крыло, а потом переключиться на левое.
Спешу. Уже вижу на крыльях опознавательные знаки. Еще чуть поближе. Сейчас… Я уже был готов полоснуть .»юнкерса», как перед глазами заструились нити вражеских трассирующих пуль. Они хлестнули по моему «яку».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124