Корсиканцы присоединились к союзу, и тоже вышлют свой флот.
Сиракузы, могущественный город Сицилии, отказались принять участие в военном походе. Их тиран Гелон потребовал, чтобы высшее командование армией или, по меньшей мере, флотом, было возложено на него, но никто не допустил этого.
В Азию, в Сарды, уже были отправлены осведомители, чтобы разведать точные сведения о вражеской армии, ее реальных размерах, что часто вызывало вопросы и споры. Некоторые даже утверждали, что рассказы, которые достигали их ушей, просто нелепы.
До некоторого времени все шло хорошо. Безусловно, напряжение сохранялось, но было совершенно ясно, что всеми посланцами руководит одна общая идея: желание дать отпор вражескому нашествию.
Трудности возникли тогда, когда нужно было принимать тактические решения. Царь Леотихид был непреклонен по одному пункту: главная линия обороны должна проходить по перешейку, где уже в течение некоторого времени возводились тройные заграждения.
Даже в том случае, если остальная часть Эллады будет вынуждена капитулировать, контратака будет подготовлена на Пелопоннесе. Его доводы были основаны, по большей части, на утверждении, что на севере перешейка — самая выгодная позиция для обороны.
Но это было совсем не так. Афинский представитель, флотоводец, государственный деятель, Фемистокл, сын Неокла, сразу же поднялся для выражения протеста.
Безусловно, этот человек отличался от всех остальных. Его заявление было категоричным, сухим, иногда резким. Его доводы были неоспоримы. Царь Леонид выслушал его речь с большим вниманием, не пропустив ни единого слова из всего сказанного. Он видел, что грекам настолько же необходим блеск ума афинян, насколько они нуждались в силе спартанцев. Фемистокл произносил заключительную часть своего заявления:
— По всем этим причинам, почтенные представители, абсолютно необходимо, чтобы линия обороны проходила в Фермопилах. Этот проход представляет собой не только врата в Аттику, как я слышал сегодня здесь, в этом зале, но и врата, ведущие ко всей Элладе; защищая Фермопилы, мы защищаем также и Пелопоннес. Мы должны принять во внимание, что если Афины будут захвачены варварами или если мы будем вынуждены сдаться…
Леонид поудобнее устроился на своем сиденье и бросил понимающий взгляд на второго царя.
— Итак, — продолжил Фемистокл, — если Афины исчезнут со сцены военных действий, кто будет защищать ваше побережье от высадки персов? Какая польза от укреплений, лихорадочно возводимых на перешейке, если поблизости нет флота, который мог бы защищать его? Браг может совершить высадку армии в любой части Лаконии, Арголиды, Мессении; враг может высадиться даже в нескольких пунктах побережья одновременно, вынуждая вас раздробить свою армию, тогда как заключительную атаку он будет проводить основной частью своих войск. Но даже при всей их невероятной доблести, спартанцы, — горячо продолжал оратор, поворачиваясь к двум спартанским царям, которые сидели перед ним, — не могут питать надежды на то, чтобы отразить атаку всей Азии без поддержки флота.
Это лишило царей Спарты возможности какого-либо выбора, они твердо обещали послать свои подразделения в Фермопилы. Однако нечего было и надеяться выслать туда всю пелопонесскую армию целиком.
Им было доподлинно известно, что эфоры и старейшины, ни при каких обстоятельствах, никогда не дадут согласия на то, чтобы все воины-спартиаты были отосланы за пределы Пелопоннеса.
Когда последний оратор закончил свою речь, двери великолепного зала распахнулись и вошли жрецы для проведения церемонии клятвенного обещания. Союзники поклялись, дельфийским богом, не выходить из состава военного союза до тех пор, пока хоть один варвар топчет землю Греции; они поклялись сурово наказывать тех греков, которые могут предать свой народ, помогая персам.
Представители освободились только в сумерках, каждый из них вернулся в собственный дом. Царь Леонид и царь Леотихид провели ночь в Коринфе для обсуждения с городским правлением деталей относительно координации военных операций, зачисления военных подразделений и подготовки военных судов, которые пойдут вместе с союзным флотом.
После скромного обеда Леонид удалился в дом, который городские власти предоставили в его распоряжение. Тем временем охранник на входе сообщил, что прибыл человек, который желает переговорить с ним: это был Фемистокл, афинский флотоводец.
— Входи, — сказал спартанец, приглашая его. — Добро пожаловать в этот дом.
Афинян сел, расправляя белый паллий.
— Что привело тебя в мой дом?
— Владыка, я здесь для того, чтобы известить тебя, что происходят очень важные события, которые могут нанести серьезный ущерб нашему делу.
Царь тревожно посмотрел на него.
— Скажи яснее, о чем ты говоришь?
— Я узнал, вне всяких возможных сомнений, что народы центральной и южной части полуострова подготавливаются к тому, чтобы сдаться Великому царю или, в любом случае, к переговорам с ним. Это еще не все: на их стороне и дельфийский оракул. Тебе известен ответ, полученный моими представителями, которые ходили вопрошать совета оракула?
— Я слышал, что предсказание было неблагоприятное, но точное содержание мне не известно.
— По меньшей мере, неблагоприятное, — продолжал афинянин, дотрагиваясь до бороды. — Оракул предсказывает городу пугающие несчастья, разрушение и бесконечное горе и страдания, если афиняне осмелятся бросить вызов мидянину. Представители настолько утратили мужество и впали в уныние, что не могут вернуться в город. Они вернулись и вопросили другой оракул, чтобы получить еще одно предсказание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118