царю Леониду дозволялось взять с собой только триста спартиатов. Как он ни старался, убеждая их, владыке не позволили увеличить личный состав ни на единого человека. Даже царь Леотихид, близкий эфорам и старейшинам, теперь не поддерживал его.
И тогда Леонид лично отобрал триста спартиатов, которые пойдут с ним в Фермопилы. Среди них были почти все члены двенадцатой сисситии третьего батальона: Агиас, Бритос, Клеандрид, Кресил и другие молодые воины, воспринимающие призыв с энтузиазмом, жаждущие непосредственно встретиться с врагом и противостоять ему. В их сознании не промелькнула даже мимолетная мысль о возможности уцелеть в этой страшной борьбе с врагом, с армией Великого царя, размеры которой даже трудно вообразить.
Царь Леонид также желал, чтобы и Аристарх, отец Бритоса, был с ними. Его доблесть как воина, его опыт и мудрость могли оказаться бесценны. Таким образом, отец и сын находились в личном составе одного и того же подразделения, отправляющегося на север.
Горные жители получили новость о надвигающемся призыве в армию и, наконец, поняли, что это не только слухи. Война уже началась, им тоже следует готовиться к расставанию. Однажды утром на большую поляну прибыл глашатай и объявил, что все годные илоты должны быть зачислены на военную службу. И таким образом, даже Талос должен был попрощаться с матерью и присоединиться к остальным, там, на поляне.
После прибытия в город, спартанские воины должны были отбирать их одного за другим к себе на службу, в качестве обслуживающего персонала и носильщиков. Талос был уверен, что его никто не выберет, изуродованная нога заставит всех проходить мимо него; никто не захочет, чтобы хромой илот был рядом с ним.
Илотов привели на большую площадь рядом с Домом Бронзы, построили в три шеренги. Спартанские воины, стоящие в шеренгах напротив, выходили по очереди, в порядке старшинства, чтобы выбрать слуг и носильщиков. Наконец подошла очередь и самого юного воина. Талос ошеломленно смотрел, как из шеренги вышел Бритос. Он прошел через площадь, пошел вдоль рядов и, дойдя до Талоса, остановился прямо перед ним. Бритос узнал его и смотрел на него с издевкой, от которой кровь застыла в жилах Талоса. Юный спартанец повернулся к офицеру-вербовщику и сказал:
— Я хочу этого.
— Но, Бритос, — сказал офицер, подходя к нему ближе. — Ты действительно в этом уверен? Не видишь, что он хромой? Оставь его, он может быть носильщиком. Твой личный слуга должен быть сильным и быстрым.
— Не беспокойся, — ответил Бритос. — Этот достаточно силен, поверь мне.
***
Итак, Талос снова попал в водоворот событий, прожив многие годы в мире и спокойствии, если не сказать счастливо.
Пока он направлялся к лагерю, разбитому около города, со щемящей тоской в сердце он думал об Антинее; прошли годы с тех пор, как он видел ее, возможно, теперь он не увидит ее больше никогда. Думал он также о матери, которая все еще надеялась, что он вернется домой, к горе Тайгет.
Он думал о своем дедушке Критолаосе в могиле, покрытой дубовыми листьями на краю леса, о бедном Криосе — все они ушли, все было кончено. Вырванный из дома, в отрыве от своего народа, лишившись даже матери, он окажется теперь совершенно один, и, на самом деле, будет зависеть от милости своего злейшего врага. Он попробовал собраться с духом и не чувствовать себя побежденным. Самым важным было сохранить жизнь, уцелеть. Безусловно, молодого хозяина это тоже должно сильно беспокоить, если все, что он слышал, — правда.
И, наконец, настало время отправления. До сих пор ничего особенного не происходило. Он видел Бритоса только несколько раз: когда он уходил в сисситию для получения снаряжения и когда приходил в лагерь, чтобы распорядиться относительно перемещений. Талос занимался прикреплением новых кожаных ремней к внутренней части щита хозяина. Вошел Бритос, снял кирасу, положил ее в угол, затем сел на низкую скамейку.
— Все готово? — спросил он, не глядя на Талоса.
— Да, господин, все готово. Я заменил эти кожаные ремни, потому что старые износились. Оружие следует носить близко к руке.
Бритос посмотрел на него вопросительным взглядом.
— Тебе известно слишком много для пастуха, который никогда не спускался с гор.
— Старики из моего народа научили меня всему, что нужно знать, чтобы исполнять эту работу.
— Старики из твоего народа должно быть научили тебя и еще кое-чему тоже, — продолжал Бритос, напряженно наблюдая за ним. — Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Я не могу забыть, хотя прошли годы с тех пор… Думаю, что и ты тоже.
— Нет, господин, — сухо откликнулся Талос, продолжая работу. — Я не забыл.
— Я вижу, что урок, который мы преподали тебе, должно быть, стер определенные помыслы из твоей головы. По крайней мере, так кажется на первый взгляд, — продолжал он, снимая защитные пластины. — Но в тебе еще осталось нечто, что не совсем убеждает меня. Ну, и когда я увидел тебя на площади среди других илотов, я решил выяснить, что же это такое.
— Нет ничего такого, что следовало бы выяснять, господин, — пробормотал Талос, не отрывая глаз от своей работы. — Я всего лишь бедный пастух.
— Посмотрим, — холодно сказал Бритос. — В течение нескольких последних лет нечто странное происходит в твоих горах. Всего лишь месяц назад около Еврота нашли оленя; он пришел туда умирать, пораженный стрелой необычного вида. Мы, спартанцы, не пользуемся такими стрелами. У меня сложилось такое впечатление, что ты можешь знать что-нибудь по этому поводу.
— Ты ошибаешься, хозяин, я ничего не знаю. Я всего лишь пасу свою отару.
— Как тебя зовут?
— Талос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118