Царь Плистарх, должно быть, изменил положение лагеря в последние часы, опасаясь именно такой вылазки. Там, где осуществлялась вылазка, была только легкая пехота.
Когда илоты побежали через поляну, трубы уже протрубили тревогу, гоплиты Плистарха строились в боевой порядок.
Атака в таких условиях на открытом поле была бы просто настоящим безумием. Клейдемос приказал своим людям бежать прямо к крепостному валу, надеясь, что Карас уже занял его.
Бой возобновился, когда илоты попытались отступать строем. Лучникам удавалось сдерживать фалангу Плистарха в то время, когда она с трудом и медленно перемещалась по неровной земле, чтобы не нарушить свое построение.
На рассвете вся спартанская армия выстроилась перед крепостным валом, где выполнялась перегруппировка тех илотов, которым удалось добраться до этой позиции. За ними в западном направлении уходило все население Ифомы, под защитой горстки вооруженных людей.
Плистарх выехал на своем коне вперед, готовясь отдать приказ о начале атаки, которая сотрет врага с лица земли. Теперь не будет никаких неожиданностей, они совершенно выдохлись и более не защищены стенами своего города.
Он поднял копье, когда солнечные лучи старались пробиться сквозь тучи, но он не успел еще опустить оружие, как в пространство между фалангой и крепостным валом ворвался всадник.
— О царь! — воскликнул он, спрыгивая на землю перед Плистархом — Мой царь, послание от эфоров и старейшин!
— Прочитаю позднее, — ответил царь, снова поднимая копье.
— Нет! — настаивал вестник, вытаскивая свиток. — Ты должен немедленно прочитать это, немедленно.
Плистарх снял шлем, а обе армии, готовые к атаке, молча стояли друг против друга.
Он прочитал:
«Эфоры и старейшины Спарты царю Плистарху, сыну Леонида.
Приветствуем тебя!
Большое бедствие, обрушившееся на наш город, и страх перед гневом богов заставили нас вопросить дельфийский оракул. Вот слова оракула:
Освободи страждущих служителей Зевса Ифомского.
Соответственно, о царь, позволь свободно уйти жителям города, положи конец этой войне. Такова воля богов. Афиняне предложили им место для проживания, если они пожелают последовать за представителями города, которые сопровождают подателя сего послания.
Да процветают твоя доблесть и твоя вера по законам нашей земли. Честь тебе!»
Царь поднял изумленные глаза, чтобы отыскать двоих афинских офицеров рядом с собой, которые только что нагнали посланца.
— О царь, — сказал один из них, — в течение определенного времени мы требовали, чтобы эфоры и старейшины прекратили эту войну, которая не принесла ничего, кроме крови и разрушений; когда они попросили нас принять этих людей, мы с радостью согласились. Теперь позволь нам вывести их из этой земли и прими приветствия и наилучшие пожелания афинян, которые до сих пор почитают память о твоем отце.
— Если все решено таким образом, то да будет так, — ответил царь.
Он позвал офицера.
— Дай приказ отступать. Мы возвращаемся в Лаконию сегодня же.
Спартанские солдаты были ошеломлены приказами царя, они развернулись и стали возвращаться в свой лагерь под недоверчивыми взглядами илотов, которые не могли до конца понять, что происходит.
Два афинянина пришпорили коней и подъехали к валу.
— Люди Ифомы! — прокричал офицер, который разговаривал с царем. — Ваш город потерян, но дельфийский бог пожелал, чтобы вам была предоставлена новая родина. Благодаря добродетели ваших монархов, Архидама, сына Зевскидама, и Плистарха, сына Леонида, и щедрости афинян, которые послали нас, чтобы сопровождать вас туда, люди Ифомы, вы свободны!
Приглушенный шум голосов нарастал по мере того, как илоты, стоявшие совсем близко к афинянам повторяли то, что они слышали, остальным.
— Вы свободны! — прокричал афинский офицер еще раз.
Шум голосов продолжал нарастать, пока не перешел в неудержимый крик. Илоты бросились обнимать друг друга, как безумные. Некоторые падали на колени, воздевая руки к небу, глаза их были полны слез. Другие бегали среди рядов, пронзительно крича, а остальные уже сорвались с места, догоняя беженцев, уходящих под охраной людей Караса, чтобы сообщить им поразительную новость.
Когда волнение, наконец, улеглось, они построились в длинную колонну, следующую за афинскими конными офицерами, направляющимися по дороге, ведущей к морю. К середине дня они догнали группу Караса, уже ослабленную долгим маршем.
Люди были вне себя от радости, услышав невероятную новость, которую сообщили конные гонцы, быстро догнавшие их.
Когда голова колонны достигла берегов Памиса, Карас отдал приказ разбить лагерь. Сразу же он обратился к афинским офицерам.
— Благодарю вас, — сказал он, вытирая потный лоб и протягивая руку, — от имени этого несчастного народа, который удалось вырвать из лап верной смерти, когда больше уже не оставалось никакой надежды. Наш вождь расскажет вам о том, что происходило прошлой ночью.
Оба офицера удивленно посмотрели друг на друга.
— Мы не встретили вашего вождя, хотя и наслышаны о нем, и были бы рады поговорить с ним.
Карас нахмурился, внезапно осознав, что он не видел Клейдемоса с тех пор, как он первым бросился в атаку. Он быстро извинился и побежал по лагерю, расспрашивая всех встречных, не видели ли они его, но очень скоро он убедился, что Клейдемоса среди них нет.
Воины, которые стояли на позициях крепостного вала, считали, что он отправился к передовому отряду часовых, передовой отряд часовых был уверен, что он остался сзади.
Карас собрал всех вождей и приказал им следовать за афинянами; сам он должен вернуться и поискать Клейдемоса на поле битвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118