На далекой равнине длинная колонна входила в город: она была подобна раненой змее, поспешно уползающей в свою нору.
Вытянувшись на соломенной подстилке, Талос не смог сразу уснуть этой ночью. Он не мог забыть того напряженного, страдающего взгляда… И ту руку, схватившуюся за копье, словно воин хотел сломать его… Кто же был этот мужчина со щитом, украшенным изображением дракона? Почему он так смотрел на него? И странная музыка, которая пробудила в сердце Талоса столько чувств, до сих пор продолжала звучать в его ушах…
Наконец, совсем поздно, веки его сомкнулись. Глаза воина угасли в темноте, музыка стала звучать медленнее, а потом превратилась в нежную песню женщины, которая утешала усталое сердце до тех пор, пока не пришел сон, дарующий разуму покой.
ГЛАВА 2
Лук Критолаоса
— Внимательно слушай, мой мальчик, — сказал старик, окидывая юного Талоса проницательным взглядом. — Ты знаешь, что птица со сломанным крылом никогда не будет снова летать.
Талос внимательно слушал его, сидя на корточках рядом с Криосом.
— Но человек — другое дело. Ты ловкий и смышленый, хотя твоя нога и изувечена. Однако я хочу, чтобы ты стал еще более сильным и уверенным в своих движениях, и даже гораздо более крепким, чем все твои сверстники. Посох, который ты сжимаешь в руке, станет тебе третьей ногой, и я научу тебя пользоваться им. Сначала тебе будет неудобно и непривычно, но для того, чтобы посох заработал, от тебя потребуется упорство и настойчивость. Эта палка может значительно больше, чем просто служить тебе опорой при ходьбе, как это было до сих пор. Ты научишься пользоваться ею для того, чтобы разворачивать свое тело в любом направлении, держась за нее одной рукой, или обеими, — как будет нужно.
— А что тебе не нравится в том, как я хожу, Критолаос? Ты хочешь сказать, что я медлителен, недостаточно быстро хожу и бегаю? Я могу догнать любую овцу, которая отбилась от отары, и на любых длинных переходах к пастбищам, я справляюсь лучше Криоса, а у него четыре ноги!
— Я знаю, мой мальчик, но пойми: твое тело растет и искривляется, словно тонкое сырое полено, оставленное на солнце.
Талос нахмурился.
— Если мы допустим это, то ты будешь все больше и больше ограничен в движениях, а после того, как твои кости затвердеют и потеряют подвижность, ты вообще не сможешь пользоваться своей силой.
— Талос, — продолжал старик. — Твоя нога была повреждена, когда повивальная бабка слишком сильно тащила тебя из чрева матери. Твоего отца, Хиласа, убил в горах медведь, и я обещал ему перед тем, как он навсегда закрыл глаза, что сделаю из тебя мужчину. Конечно, мне это удалось: ты сильный духом, быстрый разумом, и у тебя щедрое сердце, но я также хочу, чтобы ты стал очень сильным, и таким умелым и смышленым, чтобы для тебя не было ничего невозможного.
Старик немного помолчал, прикрыв глаза, словно подыскивал нужные слова в своем старом сердце. Положив руку на плечо мальчика, он медленно продолжал:
— Талос, ответь мне честно. Ты вернулся на равнину, чтобы увидеть воинов, хотя я и запретил это?
Мальчик опустил глаза, вертя веточку между пальцами.
— Да, я знаю, — продолжал старик, — ты вернулся. И мне кажется, я знаю — почему.
— Если знаешь, — прервал мальчик, нахмурившись, — тогда скажи мне, дедушка, потому что я этого не знаю.
— Ты зачарован их силой и могуществом. Потому что у тебя в груди бьется сердце не простого пастуха.
— Ты смеешься надо мной, Критолаос? Кем еще, кроме как слугами и пастухами отар, принадлежащих другим людям, мы можем быть?
— Это неправда! — вдруг воскликнул старик, и на мгновенье в его глазах блеснул яростный огонь.
Рука, как лапа старого льва, опустилась на запястье мальчика и обхватила его. Талос был поражен и смущен. Старик медленно убрал руку, опуская глаза и голову — обычный жест человека, которому пришлось научиться подчинению и смирению.
— Нет, это неправда, — продолжил он более спокойным тоном. — Наш народ не всегда томился в рабстве. Было время, когда мы господствовали над горами и долинами до самого западного моря. Мы правили равнинами до самого мыса Тенар, пасли на них горячих лошадей. Нестор и Антилох, правившие в Пилосе и Ифоме, были на стороне Агамемнона под стенами Трои. Когда дорийцы пришли на эти земли, наш народ доблестно сражался, прежде чем покориться. В наших венах течет кровь воинов. Царь Аристомен и царь Аристодем…
— Они все мертвы! — закричал мальчик. — Мертвы! И все эти воины, о которых ты говорил, вместе с ними…
Его лицо исказилось от гнева, вены на шее вздулись.
— Мы рабы, слуги, и всегда ими останемся! Понял, старик? Слуги!
Критолаос пристально смотрел на него, опечаленный и удивленный.
— Слуги, — повторил Талос смущенно, понижая голос.
Талос взял руку старика, который молчал, сбитый с толку яростью мальчика.
— Сколько лет тому назад, — продолжал Талос, смягчаясь, — скажи мне, сколько лет тому назад происходило все то, о чем ты говорил? Слава твоих царей забыта. Я знаю, о чем ты думаешь, я знаю, что мои слова неожиданны для тебя, ты удивлен, потому что я всегда слушал твои рассказы. Они прекрасны… Но я больше не маленький мальчик! Твои мечты вызывают боль в моем сердце…
Наступила долгая тишина, нарушаемая только блеянием отары в загоне.
Внезапно старик встал, напряженно прислушиваясь.
— Что это? — спросил Талос.
— Слышишь их? Волки! Они точно так же выли в ту ночь, когда ты… появился на свет. Но сезон спаривания еще не наступил. Не странно ли это?
— О, пусть себе воют! Пойдем в дом. Идет дождь, уже почти темно…
— Нет. Ты знаешь, Талос, что иногда боги посылают людям знамения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118