Потрясенный, Ксеркс отдал приказ отступить.
Бессмертные, число которых сократилось в десять раз, быстро отступили назад к холму. Там они переформировали свою фалангу и стали постепенно уходить назад с тем, чтобы отступление не превратилось в беспорядочное бегство.
В течение пяти последующих дней, не было никаких признаков появления вражеской армии. Леонид уже стал питать надежду, что получит подкрепление.
Однажды безлунной ночью стража заметила одинокий огонек, ритмично мерцающий с моря.
Чуть позднее к берегу причалила лодка, и человек, который вышел из нее, просил немедленно провести его к царю.
В это время Леонид находился в своей палатке, разговаривая с Аристархом. Посланец вошел, кланяясь, и сказал:
— Владыка, я должен сказать тебе то, что предназначено только для твоих ушей.
— Говори, не таясь, — отвечал царь. — Этот человек — самый доблестный воин Спарты и предан мне.
— Владыка, — продолжал посланец, — мой командующий Фемистокл передает тебе воинский привет и желает, чтобы ты знал, что он держит свое слово. Но сейчас весь флот может быть окружен врагом, у нас нет выбора, мы должны отступить. К этому он добавляет, чтобы ты знал, что из Спарты не будет послано подкрепление, потому что эфоры и старейшины отказались вывести своих людей с перешейка. Твоя доблесть велика, а твоя смерть не принесет никакой пользы грекам, поэтому собирай людей на берегу. Позднее этой же ночью придут наши суда, заберут их и доставят в полной безопасности на Коринфский перешеек.
Царь Леонид побледнел, понимая, что он остался совершенно один. Никак не выдавая своих чувств, он спокойно ответил:
— Ты должен передать своему командующему следующее:
«Приветствую тебя! Твои слова — большое утешение для нас, потому что слово друга всегда драгоценно, даже в самые страшные минуты, но я не могу дать согласие на твое приглашение. Мы не можем не повиноваться приказам, полученным нами. Мы будет сражаться до тех пор, пока позволяют нам наши силы, затем мы должны погибнуть с честью, как и подобает воинам».
— А сейчас иди, и пусть с тобой пребудут боги.
Посланец отсалютовал, озадаченный таким сверхчеловеческим упорством, и ушел обратно в ночь к своей лодке. Причалив к флагманской триере позднее, он передал ответ царя флотоводцу, который еще не спал и сидел при свете лампы в каюте.
— Твердоголовый спартанец! — вырвалось у Фемистокла, и он ударил кулаком по столу. — Его зарежут, как жертвенного быка на алтаре. Он не хочет понять, что они решили пожертвовать им — именно для того, чтобы швырнуть его кровь нам в лицо, когда придет время флоту защищать перешеек Коринфа.
Он отпустил посланца, и, оставшись один, стал нервно ходить по ограниченному пространству каюты вперед и назад. Он вышел на палубу и посмотрел в сторону земли.
Справа были видны мерцающие огни тысяч костров в лагере персов, слева — почти угасающий бивак небольшой греческой армии… армии смертников.
Его губы зашевелились, словно он разговаривал сам с собой.
— Мы больше не можем ждать, — сказал он, обращаясь к офицеру, который приближался к нему. — Дать приказ к отправлению.
Смазанные в уключинах весла тихо опустились в воду пролива Еврип. Приближался рассвет.
***
Перед тем, как этой ночью отправиться спать, царь Леонид отдал распоряжения на следующий день. Один из его людей, молодой Кресилас, мучился болью в глазах, вызванной инфекцией, и был отпущен в ближнюю деревню Альпени. Так как юноша почти ослеп, он был совершенно бесполезен в бою.
После того как он отпустил Аристарха, Леонид без сил упал на свою походную кровать. Проспав всего лишь несколько часов, он был внезапно разбужен часовым:
— Мой господин, мы пропали. Только что получено сообщение о том, что предатель провел персидскую армию к горному проходу Анопея. Фокейцы, охраняющие ее, отошли на вершину холма, пытаясь оказать сопротивление, но враг даже не прошел рядом с ними: они пошли по тропе с другой стороны, вокруг горы. Они нападут на нас еще до того, как солнце поднимется высоко.
Леонид вышел из палатки, даже не взяв оружие, он накинул плащ на плечи и собрал войска.
— Воины Греции, — сказал он, — велика и достойна высокой похвалы ваша доблесть, но доблесть мало что стоит, по сравнению с предательством. Кто-то указал тропу Анопеи персам, мы скоро будем окружены. Негоже, что тысячи доблестных воинов погибнут напрасно. Ваши копья смогут и в грядущем поражать варваров в битвах, которых будет еще много по всей Элладе.
— Итак, союзники должны уйти, каждая группа возвращается в свой город, чтобы призывать своих граждан набраться мужества и продолжать сопротивление врагу. Спартиаты остаются здесь для защиты вашего отступления. Не думайте, что поступаете так из-за трусости: вы уже проявили свою доблесть, никто не сможет обвинить вас в проявлении страха. Вы только подчиняетесь приказам вашего командующего.
А сейчас уходите, у вас осталось мало времени…
Слова царя были встречены гробовым молчанием. Медленно, группами, воины стали покидать собрание для подготовки к отходу. Остались только феспийцы, хорошо зная, что их собственный город будет разрушен первым. Царь Леонид поблагодарил их, обнял их военачальника, затем вернулся в свою палатку и упал без сил в кресло.
Вскоре вошел Аристарх.
— Господин, — начал он твердым голосом, — мы будем сражаться около тебя до самого конца. Наши воины не боятся смерти.
— Благодарю вас, — отвечал царь. — А сейчас иди, мы должны приготовиться к последнему часу.
Он вынул из сундука кожаный свиток, такой, который обычно используется для посланий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118