— Вы отъявленный повеса, герцог де Ришелье! — с восторгом сказал король.
Герцог поклонился.
— Я преданный слуга вашего величества.
— Итак, вы полагаете, что мадам д'Этиоль не отвергнет меня?
— Думаю, что она с нетерпением ждет, когда вы предложите ей свою любовь.
— Ришелье!
— Я в этом уверен!
— Вы не сомневаетесь ни в чем, любезный герцог.
— Могу ли я не верить в успех вашего величества?
— Молчите, льстец!
— Я, однако, должен узнать кое-что у вашего величества.
— Что же, герцог?
— Если завтра мадам д'Этиоль приедет в Версаль…
— Она приедет? — встрепенулся король.
— Если она приедет, надо ли ее проводить в малые апартаменты?
— Я скажу Бине.
— Она приедет, государь!
— Ришелье! — сказал король смеясь. — Вы — дьявол!
— Пусть так, но признайтесь, государь, что хоть я и дьявол, но на сей раз держу ключи от Рая. Позволите ли вы мне, государь, выйти здесь из кареты?
— Зачем?
— Чтобы служить королю, — смеясь ответил Ришелье.
— Мне нечего возразить против этого довода, выходите.
Ришелье дернул за шнурок, карета тотчас же остановилась.
— Когда я вас увижу? — спросил король.
— Завтра, государь, — ответил герцог с видом человека, уверенного в том, что он говорит, — завтра же я вам скажу, в котором часу все произойдет.
Лакей открыл дверцу, и Ришелье вышел. Карета помчалась далее в сопровождении трех других карет с двенадцатью конными гвардейцами, еще две кареты остались позади — это были кареты герцога Ришелье. Открыв дверцу первой, Ришелье проворно вошел и сел.
— Наконец-то, я чуть было не заснул, — произнес хриплый голос.
Этот голос принадлежал шевалье де Морлиеру.
— Все идет прекрасно, — сказал Ришелье.
— Но я полагаю, что все еще нужен вам?
— Безусловно, шевалье.
— Что я должен делать?
— Завтра д'Этиоль должен предоставить полную свободу своей жене.
— С которого времени?
— С семи часов вечера.
— Хорошо.
— Вы это устроите?
— Считайте, что уже устроил.
— Но как?
— Я все предусмотрел. Вы знаете, как я продумываю все наперед. Второго такого человека нет на всем свете! А как подумаешь, что король, может быть, никогда не назначит мне пенсию!
— Что вы предприняли?
— А вот что. Не сомневаясь, что король встретит сегодня вечером на балу хорошенькую нимфу, я был еще более уверен в том, что он захочет увидеть ее завтра. Поэтому я сыграл с д'Этиолем в карты; по моей привычке выигрывать, а по его проигрывать, я забрал у него деньги, да еще выиграл ужин на завтра. Вы понимаете, о чем я?
— Продолжайте!
— Итак, завтра мы ужинаем в семь вечера. Мы пригласили гостей. Ужин состоится в таверне «Царь Соломон». Я сяду возле д'Этиоля, назову его своим другом, поклянусь ему заколоть всех, кто только осмелится посмотреть на его жену. Мои чувства, мои речи и отличные вина возбудят его. В ту минуту, когда будут наливать шампанское, я насыплю в его бокал достаточную дозу слабительного порошка, который обычно ношу с собой и который уже оказал мне столько услуг…
— Как! — удивился Ришелье. — Вы употребляете слабительное?
— Это превосходное средство. Если бы вы знали, скольким победам над женщинами обязан я ему!
— Что за необычный способ обольщения. Расскажите мне о нем.
— Ничего не может быть проще. Когда мне нужно расстроить чье-либо свидание, я ужинаю, обедаю или завтракаю — в зависимости от времени суток — с этим приятелем. Порошок делает свое дело: незадачливый любовник, чувствуя себя нездоровым, вынужден послать письмо с извинениями. Я беру на себя поручение, вижусь с красавицей и рассказываю ей о неверности ее возлюбленного. В результате — обида, желание отплатить той же монетой.
— Способ замысловатый, — заметил Ришелье.
— Дав двойную дозу, — продолжал Морлиер, — я освобожу вас от д'Этиоля до послезавтра.
— Прекрасно.
Морлиер протянул руку, раздалось бренчанье золота, и шевалье засунул руку в карман.
— Больше ничего? — спросил он.
— Ничего, — отвечал Ришелье.
— Тогда прощайте.
Карета остановилась. Морлиер ловко выпрыгнул, не дожидаясь, пока опустится подножка; он сел во вторую, пустую карету и приказал надменно:
— Назад, в ратушу!
Слуга закрыл дверцу. Морлиер закутался в плащ, и карета быстро покатила по набережной к Гревской площади.
XXXVI
Сестры
— О! Как прекрасны эти бриллианты, милая Нисетта! Подними руку к свету, дай мне их рассмотреть.
Нисетта послушно подняла левую руку, и на нее упал свет от ламп и люстр.
— Как он блестит!
— Твой бриллиант, Сабина, тоже очень хорош! Дай взглянуть!
Сабина подняла руку, на которой сверкал подаренный ей королем перстень.
Молодые девушки разговаривали в Цветочной гостиной. Бал продолжался. Гости решили веселиться до рассвета.
После отъезда короля, который не произвел никакого волнения, потому что для большинства инкогнито его было сохранено, Ролан привел свою сестру и невесту в гостиную, чтобы они могли отдохнуть от шума и толпы. Нисетта и Сабина сняли маски и сели рядом, держась за руки; они смотрели друг на друга, и в выражении взгляда Нисетты было глубокое восхищение.
— Боже! — Она наклонилась, чтобы обнять Сабину. — С тех пор, как ты выздоровела, я не могу на тебя наглядеться. Мне все кажется, что ты больна, лежишь в постели, и, когда я вижу тебя улыбающейся и оживленной, спрашиваю себя: ты ли это?
— Дитя мое, — сказала Сабина, возвращая данный ей поцелуй, — как ты добра и мила!
— Я тебя очень люблю!
— И я тебя!
— Какое счастье, — сказала Нисетта, придвигаясь к Сабине, — что наши братья полюбили нас обеих.
— Неудивительно, что Ролан полюбил тебя: ты так хороша!
— Ты также хороша, Сабина. Ты гораздо красивее меня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151