Тогда Фавару пришла в голову удачная мысль: мадемуазель Дюронсере, знаменитая певица, на которой он собирался жениться в июле, имела в числе своих обожателей маршала Морица.
Фавар задумал дать представление в лагере. Он написал герцогу де Ришелье, который почти официально управлял парижскими театрами. Ришелье с поспешностью воспользовался такой возможностью и велел предоставить директору Комической Оперы все необходимое для перевозки реквизита. Потом, не сказав ни слова королю, чтобы сделать тому приятный сюрприз, Ришелье велел устроить в доме, который он занимал в Калони, сцену и зал для зрителей, которыми и сегодня были бы довольны многие провинциальные театры.
10 мая все было готово, и король сидел в ложе, или, лучше сказать, в гостиной, полной зелени, потому что она была украшена листьями и цветами. Весь зал, очень хорошо освещенный, был убран букетами и гирляндами.
Партер занимали офицеры в парадных мундирах, а на почетных местах сидели маршалы и генералы. Дамы, которых пригласили из Лилля и Сизуана, и самые хорошенькие и богатые жены поставщиков армии красовались на местах, искусно расположенных на виду у короля.
— Это очаровательно! — восклицал король, лицо которого сияло радостью.
В прежние дни он не был так весел, как накануне битвы у Фонтенуа.
— Скажите, что можно аплодировать, — обратился король к герцогу де Ришелье.
Слова короля стали передаваться по рядам и имели действие, подобное электрической искре.
В эту минуту поднимали занавес. Мадемуазель Дюронсере появилась под одобрительный шепот публики. Играли комедию «Деревенский петух».
— Кстати, о петухе, — сказал король улыбаясь, — я часто вспоминаю того странного Петушка, который явился ко мне в Шуази.
Произнося это, Людовик XV водил глазами по всему залу, вдруг он наклонился и сказал шепотом:
— Однако я не знал, — сказал король Ришелье, — что мои мушкетеры такие красивые молодцы!
— Неужели, государь? — спросил герцог, прикидываясь удивленным.
— Взгляните, герцог. Видите даму в той ложе?
— Да, государь, но она вовсе не красива.
— Да, но позади нее этот маленький мушкетер, который все время поворачивается к нам спиной. Какая осанка, какие пальцы!
Мушкетер обернулся — король задрожал, глаза его заблестели.
— Герцог, вы более чем любезны, вы мне самый преданный человек.
— Государь, я только исполняю свой долг.
— Неужели и впрямь маркиза де Помпадур здесь?
— Да, государь. Она не могла вынести горечи разлуки и уехала из Парижа инкогнито.
— Когда она приехала?
— Сегодня утром, государь.
— Где она остановилась?
— В этом доме, который я ей уступил.
— Ришелье, Ришелье! Вы большой мастер сюрпризов!
— Ваше величество очень ко мне милостивы: что только для вас не сделаешь!
— Идите к ней и скажите от моего имени, чтобы она пришла принять мою благодарность за приезд.
Ришелье вышел из ложи, но не сделал и трех шагов, как столкнулся лицом к лицу с человеком высокого роста в великолепном наряде.
— Вы здесь, Сен-Жермен! — с удивлением воскликнул герцог.
— Да, герцог, — ответил граф, — это вас удивляет?
— И да, и нет. Вы такой странный человек!
— Все прошло благополучно?
— Отлично! Я в восхищении!
— Король узнал маркизу?
— Конечно!
— Он доволен?
— Я за ней иду.
Граф де Сен-Жермен посторонился, пропуская герцога. Ришелье направился к ложе, занятой маркизой.
Оставшись один в коридоре, Сен-Жермен приблизился ко входу в коридор. Лейб-гвардейский сержант стоял в последнем ряду, приподнявшись на цыпочки, чтобы наблюдать за представлением. Этим сержантом был Тюлип. Сен-Жермен наклонился к нему и спросил:
— Мои приказания исполнены?
— Исполнены, — ответил Тюлип, обернувшись.
— Все будет готово завтра во время сражения?
— Конечно. Лейб-гвардейцы стоят в лесу Барри.
— Я полагаюсь на тебя.
— Я ваш до смерти.
— Я требую большего.
— Я ваш душой и телом.
— Я тебе повторяю, что ты должен мне более служить душой, чем телом, чтобы со мной расплатиться.
— Моя душа к вашим услугам, она уплатит свой долг!
Сен-Жермен сделал знак рукой и отступил в коридор.
В эту минуту возвратился Ришелье, ведя под руку маркизу. Проходя мимо графа, она оставила руку Ришелье и приблизилась к Сен-Жермену.
— Вы изумительный человек, — сказала она, — искренний друг и очень странная особа! Когда вы позволите мне доказать, что я очень рада сделать вам приятное?
— Может быть, завтра, — отвечал Сен-Жермен, — я вам напомню клятву на кладбище.
— Пусть будет завтра. О чем бы вы меня ни попросили, я уже согласна.
Кивнув графу, как доброму другу, она подошла к ложе короля. В эту минуту Дюронсере пела куплет, сочиненный утром Фаваром, и ей невероятно горячо аплодировали. Сен-Жермен стоял в коридоре, скрестив руки.
— Завтра, — сказал он, — да, завтра последний день борьбы! Завтра я одержу победу или погибну. Но если я погибну, то и в своей агонии заставлю страшно задрожать землю, которая носит тех, кого я ненавижу!
Он поднял глаза и руки к небу, как бы призывая его в свидетели своего обещания.
В театре слышны были радостные крики наполнявшей его публики.
XVIII
Четыре часа утра
— Вставай д'Аржансон!
Министр раскрыл глаза, вздрогнул и вскочил.
— Государь… — пролепетал он.
Действительно, Людовик XV стоял в его комнате, в полном военном костюме и при шпаге.
Солнце едва показалось на горизонте, густой туман, поднимавшийся из росы, покрывал луга. Четыре часа утра пробило на колокольне церкви Калони.
В это утро первым в лагере проснулся король и тотчас отправился будить министра. Д'Аржансон оделся в один миг.
— Что прикажете, ваше величество?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151