— Можешь рассказывать кому хочешь. Вольтер неблагодарен…
— Он отказал тебе в паре луидоров?
— Да он уже мне не нужен: я теперь самое счастливое существо во всей Франции и Наварре.
— Каким образом?
— Со вчерашнего дня у меня есть особняк, сад, слуги, лошади, экипажи, и я послал к дьяволу всех моих кредиторов.
— У тебя есть все это? — удивилась Бриссо.
— Представь себе!
— Где же твой особняк, я приеду к тебе с визитом.
— В Тампле у принца Конти. Его высочество просил меня занять комнату в его особняке, что чрезвычайно удобно, потому что Тампль, жилище принца крови, неприкосновенен, и я могу говорить из моего окна прокурорам и агентам месье Фейдо все, что захочу, а они не могут сделать ничего — им остается кланяться в моем лице дворянину дома принца.
— Ты дворянин дома принца Конти?
— Да. Я, Шарль Жак Луи Опост де Рошель, шевалье де Ла Морлиер, родившийся в Гренобле 12 мая 1701 года в благородной и старинной семье, имею честь занимать должность в доме принца Конти.
— Должность… какую?
— Человека любезного, приятного и полезного.
— Ты ему нужен — это я поняла.
Морлиер опорожнил свой стакан.
— Пресмешная мысль, — продолжала Бриссо, — принцу взять к себе такого человека…
— Молчи! Не забывай, с кем ты говоришь.
— Кто тебя представил принцу?
— Я сам. Представь себе, в настоящее время я нахожусь в дурных отношениях с Вольтером, с начальником полиции, с коллегией клермонтских иезуитов, с моими кредиторами, которые гоняются за мной, как собаки за кабаном. Желая быть спокойным, я однажды утром принарядился, надел на шею орден Спасителя и отправился к его высочеству.
— И он тебя принял?
— Весьма любезно, за завтраком…
— И пригласил тебя?
— Нет, но он выслушал меня. И вот что я ему сказал.
Морлиер встал и принял позу, которую он, вероятно, принимал, когда говорил с принцем.
— Монсеньор, я пришел предложить вам дело, которое считаю превосходным. У каждого принца имеются разные потребности, которые нельзя удовлетворять по своему желанию и по своей воле. Поэтому каждому принцу крови следует иметь возле себя преданного служителя, которого можно было бы выставить вместо себя в случае надобности, который имел бы имя, приличное звание и скверную репутацию. Этот человек будет полезен тем, что все видел, все читал, все знал, все делал, и годится даже на виселицу, но вхож и в хорошие дома; у него есть друзья во всех классах общества, он не отступает ни перед каким — хорошим или дурным — поступком, не боится ни черта, ни полиции, ни удара шпаги, ни Бастилии; этот человек единственный, особый. Это — я! Я — шевалье де Ла Морлиер, я — который служил в мушкетерах, я — чьи друзья Шароле, Бульон, Роган, Монморанси, Тремуйль, я — участник ужинов Ларошфуко, Косее, Креки, Мальи, Бово, Бофретона, Ришелье, я — промотавший отцовское наследство, чтобы не иметь с ним хлопот, я, знающий все, видевший все, умеющий все! Поверьте мне, монсеньор, возьмите меня к себе! Вы не найдете подобного мне.
— Бесподобно! — сказала Бриссо, слушавшая с восторгом. — А что ответил его высочество?
— Его высочество понял, чего я стою, и предложил мне комнату в Тампле, в которой я поселился вчера.
— Браво! А я думала, что ты шутишь.
— Это чистая правда, повторяю. Я никогда не был так спокоен. Ну что ж, милый старый друг, наполни мой стакан, потому что мои бутылки пусты. За твое здоровье!
— Объясни теперь, зачем ты пригласил меня ужинать?
— Что? — удивился Морлиер.
— Я спрашиваю: зачем ты пригласил меня ужинать?
— Это я должен тебя об этом спросить.
— То есть?
— Хватит шутить!
— Что?
— Это ты мне написал!
— Нет.
— Да.
— Вот твое письмо!
— А вот твое.
Морлиер и Бриссо обменялись письмами, которые каждый держал в руке. Они развернули их одновременно, прочли, потом подняли головы, и глаза их встретились с удивлением до того комическим, что они громко расхохотались.
— Это уж слишком! — вскричал Морлиер.
— Что за шутка! — сказала Бриссо.
— Что значит эта мистификация?
— Это не мистификация, — сказал чей-то голос.
Морлиер и его собеседница обернулись. Дверь комнаты открылась, и очаровательный молодой человек подошел к ним, улыбаясь.
— О! — вскричала Бриссо. — Виконт де Сен-Ле д'Эссеран!
— Он самый, моя красавица, с другом, который будет очень рад отужинать с вами!
Он обернулся: человек, костюм которого сверкал бриллиантами, вошел в комнату.
— Ах! — воскликнул Морлиер, зажмурив глаза. — Это сияние солнца!
XXV
Пожелания
Виконт Сен-Ле д'Эссеран вошел с той изящной непринужденностью, с той дерзкой фамильярностью, которые регентство по наследству передало царствованию Людовика XV. Высоко подняв голову, вздернув нос, с насмешкой на губах, со шляпой набекрень, он держал правую руку в кармане панталон, а левой опирался на эфес шпаги. Виконт остановился, выставил правую ногу вперед и перенеся всю тяжесть тела на левую ногу. Он был очарователен, до того очарователен, что даже Бриссо, смотревшая на него с видом знатока, прошептала чуть слышно:
— Просто прелесть!
Сен-Ле повернулся на одной ноге, чтобы пропустить своего спутника, и, протянув руку, сказал, указывая на Морлиера и Бриссо:
— Вот две особы, о которых я вам говорил: шевалье де Рошель де Ла Морлиер и мадам Мари Жозефина Филаминта Бриссо.
Бриссо сделала низкий реверанс. Морлиер поклонился в третьей позиции, как танцмейстер в менуэте.
Спутник Сен-Ле обвел глазами обоих, но остановил свой взгляд на Морлиере. Не говоря ни слова, он вынул из кармана табакерку, усыпанную бриллиантами, и медленно раскрыл ее, при этом на пальце его блеснул перстень с бриллиантом изумительной величины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151