Лай, звук труб, щелканье хлыстов, крики конюхов и треск ветвей производили оглушительный шум. Собаки рыскали в зарослях с неслыханным усердием, но никак не могли выгнать кабана из его убежища.
Кабан боролся с удивительной ловкостью и постоянно перебегал от одного куста к другому; то он бросался вперед одним прыжком, чтобы проскочить через свору собак, не пропускавших его, то оборачивался, чтобы ткнуть клыками смельчаков, подступивших слишком близко, но все время держался в местах, совершенно недоступных для охотников.
Собаки свирепо кидались на него, и многие были ранены; время от времени какая-нибудь из них взлетала в воздух с распоротым брюхом, обливаясь кровью. Бедное животное падало на лапы и, забыв свою рану, устремлялось на кабана в неистовом бешенстве.
— Ну, Розе и Рако! — закричал егерям Креки, подъезжая. — Выгоняйте же кабана, трубите ему в уши.
Оба егеря бросились в чащу, в самую середину своры, но кабан не испугался звука их рогов. Он прижался к огромному стволу дуба и раскидал от себя собак сорок, бросавшихся на него и составлявших одну живую груду. Мертвые и раненые собаки устилали землю около его грозной головы; невозможно было приметить на теле кабана хотя бы одно место, куда можно бы всадить пулю, не попав в одну из собак. Опасность для своры возрастала каждую секунду. Кабан был поразительно силен, и становилось все очевиднее, что если борьба продолжится, то, по крайней мере, половина своры погибнет. Нетерпение, беспокойство и жажда победы заставляли охотников и любопытных мечтать о том, чтобы бой поскорее завершился.
— Спустить бульдогов! — приказал Креки.
Егерь, к которому обращался распорядитель кабаньей охоты, был гигантского роста. Он с трудом удерживал двух собак в железных ошейниках, к которым были прикреплены двойные цепи. Эти бульдоги нужны были для того, чтобы бросаться одновременно с двух сторон, хватать кабана сразу за оба уха и наклонять ему голову к земле, чтобы счастливому охотнику можно было воткнуть охотничье копье в левое плечо.
В такую минуту охота на кабана становится опасной. Часто случается, что бульдоги держат его некрепко; иногда кабан оставляет одно ухо в зубах бульдогов и, освободившись от одной собаки, тащит другую, бросается на охотников, потому что взмахи копья возбуждают его бешенство. Тогда надо поражать зверя точно или бросаться в сторону, чтобы избегнуть удара клыком. Но там, где сейчас был кабан, бульдоги ничего не могли с ним поделать; они только могли наброситься на него, чтобы заставить спасаться бегством.
Бульдоги ринулись на кабана с быстротой пули. Раскидав других собак на своем пути, они прыгнули с налитыми кровью глазами и открытой пастью, один справа, другой слева, по своему умению нападать. Увидев их, кабан почуял опасность. Эти враги были способны бороться с ним. Щетина его поднялась, зубы застучали, кровавая пена показалась на клыках, он присел на задние ноги то ли для того, чтобы с большей силой выдержать натиск, то ли для того, чтобы броситься на врагов. Испуганная свора отпрянула. Оба бульдога прямо наскочили на кабана. Зверь не колебался. Отскочив вбок, он уклонился от правой собаки и распорол бок левой. Бульдог страшно завыл, но с невероятным проворством вскочил и оторвал ухо своему противнику. Все это совершилось в течение одной секунды. Кабан продолжал бежать прямо на лошадь, которую Людовик XV с трудом сдерживал. Никто не успел сделать ни шага, ни движения.
Опасность была огромна. Лошадь короля взвилась на дыбы так стремительно, что не смогла сохранить равновесия. Людовик XV с проворством искусного всадника высвободил ноги из стремян и соскочил на землю в ту минуту, когда кабан проткнул клыком заднюю ногу лошади, которая опрокинулась назад и рухнула. Голова ее при этом сильно ударила короля в плечо, он упал в нескольких шагах от взбешенного кабана. Зверь глухо зарычал и, опустив голову, бросился на упавшего всадника. Двадцать охотников соскочили одновременно с лошадей, но никто не смог бы успеть. Раздался крик — крик отчаяния. По толпе пробежал трепет: все подумали, что король погиб.
Внезапно между распростертым на земле королем и кабаном возник человек с охотничьим ножом в руке, этот нож вонзился в свирепого зверя, и тот, пораженный в сердце, упал. Человек с живостью обернулся к королю. Людовик XV проворно встал, прежде чем ему успели помочь. Человек поклонился и сделал движение, чтобы удалиться, но король успел положить руку ему на плечо.
— Кто вы? — спросил он. — Вы, мой спаситель?
— Тот, кому, возможно, потребуется, чтобы ваше величество вспомнили об этом случае однажды.
И, низко поклонившись, незнакомец скрылся в толпе.
Все охотники давно соскочили с лошадей, конюхи, егеря, любопытные столпились вокруг. Спаситель Людовика XV не интересовал никого — все внимание было приковано к королю, и никто не обратил на неизвестного внимания. Все спрашивали его величество, не ушибся ли он; любовь, беспокойство отражались на лицах придворных. Увидев короля здоровым и невредимым, толпа закричала:
— Да здравствует король!
VII
Коней охоты
Король был весь в пыли; взволнованный пережитым потрясением, он еще не успокоился, но был здоров и невредим — он даже не получил ни малейшей царапины.
Можно себе представить, как должна была отреагировать на подобное происшествие толпа. Многие еще дрожали от страха, хотя опасность уже миновала. Никто не мог отвести глаз от короля.
Прошло несколько минут, и де Граммон, раздвинув плотный ряд людей, окружавших короля, подошел к нему, таща за собой богато одетого человека, толстого и с румяным лицом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151