— Конечно, — отвечал король.
Ришелье сошел с лошади, подбежал к полку гренадеров и, схватив одной рукой гренадера, а другой лейб-гвардейского сержанта, быстро потащил их к королю.
— Вот они, государь! — закричал герцог.
— Ролан Даже! — с удивлением сказал Людовик. — А вы хотели быть убитым.
— Государь! — с волнением отвечал гренадер. — Мне не удалось умереть.
— К счастью для вас и для меня, господин гренадер. Для меня потому, что у меня в армии остался храбрый солдат, а для вас потому, что я награжу вас так, как вы заслуживаете.
Он дал поцеловать свою правую руку Ролану, который стал на одно колено.
Отец Ролана с глазами, полными слез, встал на колени по другую сторону и, схватив левую руку короля, прижал ее к своим губам.
Людовик обернулся к лейб-гвардейскому сержанту, который ждал неподвижно невдалеке от того места.
— Как твое имя? — спросил король.
— Тюлип, сержант третьего лейб-гвардейского полка, ваше величество.
— Хорошо! Я запомню, — сказал король.
— Да здравствует король! — закричал Тюлип, махая шляпой.
— Да здравствует король! — подхватила толпа. Даже взял за руку сына.
— Пойдем, — сказал он, — Сабина и Нисетта ждут нас в Сент-Амане.
— А Жильбер?
— Он с ними.
— Но как его нашли? Где он?
— Он сам тебе скажет.
С этими словами Даже увлек сына к мосту.
XXVII
«Кукареку!»
Наступила ночь, весь лагерь был освещен: праздновали победу. В густом лесу близ Мортони остановился всадник.
— Кукареку, — послышалось из чащи.
Всадник сошел на землю, к нему приблизился человек в черном плаще и маске.
— Ну, что яд? — спросил он с живостью.
— Ни малейшего следа! — ответил всадник.
— Они не страдают?
— Нисколько. Б не оставлял их ни на минуту и утверждает, что нет никаких признаков отравления.
— А прошло уже четырнадцать часов, как девушки отравлены. Он сказал, что дал им яд в восемь утра, а сейчас десять вечера.
— Не солгал ли этот человек? Может быть, страх или надежда спастись внушили ему эту мысль об отравлении?
— Это возможно, а если нет?
Человек в маске сделал нетерпеливое движение. Рыцарь размышлял.
— Что с домом? — спросил он внезапно.
— Сгорел дотла.
— Кто-нибудь пытался бежать во время пожара?
— Никто.
— Может, вы видели кого-нибудь, заметили что-нибудь или слышали такое, что могло бы навести нас на след?
— Ровным счетом ничего.
— Так я и думал, — сказал Рыцарь, качая головой. — Борьба еще не кончилась, но она кончится сегодня ночью.
Он наклонился к земле: послышалось второе «кукареку». Третий человек показался в тени. Это был Черный Петух.
— Где пленник? — спросил Рыцарь.
— Он здесь, — ответил Черный Петух.
Он раздвинул кустарник одной рукой, а другой, взяв закрытый фонарь, осветил внутри чащи. На земле лежал крепко связанный, с кляпом во рту, рослый худощавый человек в богатой ливрее. В наклонился над ним.
— Джон! — сказал он с удивлением. — Слуга герцога Кумберлендского!
Рыцарь сделал утвердительный знак. Потом, обернувшись к Черному Петуху, спросил:
— А другой?
— Там! — ответил Черный Петух.
Он повернул свой фонарь налево: другой человек высокого роста, также связанный, лежал в густой траве. В. подошел и посмотрел.
— Князь! — сказал он.
— Он самый! — кивнул Рыцарь.
— Когда их захватили?
— Пока горел дом. Эти люди будут нам полезны.
Рыцарь поставил свою правую ногу на грудь князя.
— Этот мне скажет, где тот! — прибавил он. — Ты поклялся, что не будешь говорить, — обратился он к князю, — а я клянусь, что ты будешь говорить.
Три «кукареку» раздалось в лесу. Три человека явились с правой стороны. Раздалось еще три «кукареку», и еще три человека явились слева. По знаку Рыцаря двое схватили Джона, два других взвалили на плечи князя, пятый человек встал спереди, шестой сзади.
— К фонтенуаскому курятнику! — приказал Рыцарь. Шесть человек исчезли в гуще леса с князем и Джоном. Курятник остался с В.
— Через десять дней общее собрание в парижском курятнике, — сказал он.
В поклонился.
— Приказания собраться будет отдано, — ответил он. Рыцарь проворно вскочил на лошадь и, сделав В прощальный знак, ускакал галопом.
XXVIII
Подземелье
Ночь выдалась темная, но на берегах Шельды, от Барри до Антуани, горели огни, зажженные французскими солдатами, и раздавалось радостное пение и победные крики. С другой стороны Фонтенуа, напротив, все было безмолвно и печально. В этой стороне еще утром величественно возвышался английский лагерь, который был в эту минуту грудой трупов на груде развалин.
Было одиннадцать часов. Вблизи английского лагеря послышался стук лошадиных копыт о сухую землю. На спине лошади лежала поклажа; невозможно было ни узнать, ни даже угадать формы этой поклажи, покрытой чем-то вроде савана. Два человека шли возле лошади, один вел ее под уздцы и был в маске, другой кутался в длинный черный плащ. Они направлялись к дороге, окаймленной густым лесом. Вдруг раздалось пение петуха; это первое «кукареку» сменилось другим, более звучным, а третье раздалось вдали. Человек в плаще сделал знак: его окружили шестеро мужчин, они как будто вдруг выскочили из-под земли.
— Все ли готово? — спросил человек в плаще.
— Все.
— Все входы в подземелье стерегут?
— Все. Их пять: один ведет в Лез, два — в лес, один — на равнину, он выходит возле фермы, пятый — на дорогу в Турне.
— А других нет?
— Нет. Мы все обыскали, все меры приняты, все подземелья осмотрены. Нет других сообщений с подземельями, кроме тех, о которых я вам говорю, за исключением, впрочем, тех, которые ведут в дом.
— Хохлатый Петух прав, — сказал, подходя, человек в маске, — его сведения совершенно верны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151