— спросил он, поклонившись королю.
— Отправляйтесь немедленно к маршалу и спросите его приказаний.
Д'Аржансон бросился к маршалу.
— Государь, — послышался чей-то взволнованный голос, — разве вы решили ехать без меня?
Это произнес вошедший дофин. Принцу было шестнадцать лет, он мечтал присутствовать при своем первом сражении и с нетерпеливым волнением ждал первого пушечного выстрела, как молодой воздыхатель ждет свою первую любовницу.
— Уехать без тебя, сын мой? — переспросил Людовик XV, целуя дофина. — Нет. Я должен был отдать несколько приказаний и собирался тебя разбудить.
Король сел в кресло, держа за руку сына.
— Дитя мое, — сказал он голосом кротким и серьезным, — ты будешь присутствовать при великом событии в твоей жизни. Ты получишь крещение огнем, как говорил король Франциск I. В твоих жилах течет кровь Генриха IV и Людовика XIV, ты француз, ты сын короля и сам будешь королем, ты будешь на поле битвы тем, кем обязан быть.
— Разве вы сомневаетесь в этом? — спросил дофин, краснея.
— Сохрани меня Бог, сын мой! Но выслушай меня, Луи, минуты драгоценны. Я хочу говорить с тобой не как отец с сыном, а как король должен говорить со своим преемником.
Наступила минута торжественного молчания.
— Ты дофин, — продолжал Людовик, — но уже сегодня ты можешь стать королем.
— Государь…
— Ты можешь стать королем, — повторил Людовик, — и я могу говорить с тобой об этом, потому что смерть никогда не пугала ни одного из Бурбонов. Если я буду убит до окончания сражения, скрой мою смерть! Пусть солдаты не знают ничего о ней, и признай начальником маршала графа Саксонского, пусть он действует, командует и распоряжается. Ты мне обещаешь?
— Да, государь.
— Если маршал будет убит, передай начальство герцогу де Ноайлю, а в случае его смерти — графу Ловендалю или герцогу Ришелье. В случае поражения не беги, оставайся там, где в тот момент будешь. Где король, там армия сплочена, и отступающие не осмелятся тебя бросить. Наконец, сын мой, подумай, что если я буду убит на этом поле битвы, сражаясь с врагами моего королевства, то мне будут нужны достойные и славные похороны.
Людовик XV встал и произнес эту последнюю фразу с такой благородной гордостью, которая глубоко тронула дофина, который казался быть твердым и сдержанным. Глаза его наполнились влагой, и крупные слезы покатились по щекам.
Людовик XV не отличался чувствительностью, но волнение сына растрогало его. Он привлек его к себе, прижал к груди и нежно поцеловал.
Оседланные лошади ждали у дверей дома. Весь главный штаб короля собрался там. Туман сгущался, и солнце казалось тусклым металлическим диском.
— Государь, — сказал подъехавший д'Аржансон, — маршал поручил мне сказать вашему величеству, что он позаботился обо всем и что все готово.
Король и дофин сели на лошадей и поехали рядом к мосту, за ними двинулись все придворные.
В ту минуту, когда король въезжал на мост, туман внезапно рассеялся, и солнце ярко засверкало.
Вдали, на равнине, виднелись батальоны пехоты, эскадроны кавалерии, стоявшие на позициях, которые им приказано было занять в решительную минуту. Со всех сторон скакали адъютанты, передавая приказания своих командиров.
Налево простирался лес Барри с двумя редутами и пушками. В центре, около Фонтенуа, располагался отряд стрелков, направо были редуты Антуани. Король остановился в начале моста, чтобы полюбоваться этим великолепным видом, и группа, которую он составлял со своей сектой, придала этой картине еще большее великолепие. Людовик XV перед этой армией, перед этими пушками был так спокоен, как будто находился в Розовой гостиной замка Шуази.
Солдаты полка Фер и нормандской бригады, охранявшие мост, стояли в две линии справа и слева. Когда Людовик и дофин выехали на мост, они закричали:
— Да здравствует король! Да здравствует дофин!
Король и принц поклонились. Граф Ловендаль, командовавший шеститысячным резервным корпусом, стоял во главе этих бригад.
В эту минуту скорым шагом подошли солдаты, неся на плечах носилки, на которых лежал маршал в полном обмундировании, а за носилками его конюший вел сильную андалузскую лошадь.
Маршал, чтобы не потратить сразу все силы, которые были до того истощены, что он не смог надеть кирасы, велел обнести себя вокруг лагеря. Он все осмотрел, все увидел, поговорил с генералами, отдал им последние приказания. Сесть на лошадь маршал собирался только в момент начала боя. Он поклонился королю, который ему подал руку.
— Все ваши предписания исполнены? — спросил король.
— Все, государь, — отвечал Мориц. — Я жду неприятеля.
— Кажется, он может прийти.
— Да, государь, и его примут достойно!
Король поехал вперед. Маршал велел поднести себя к королю. Повернув направо, они приблизились к третьей линии.
В пятидесяти шагах позади этой линии, между Фонтенуа и лесом Барри, находился очаровательный зеленый пригорок, возвышавшийся над всей равниной, на нем стояла маленькая часовня. На этом пригорке король должен был находиться во время сражения.
С рассвета пригорок и часовня были заняты толпой поставщиков армии, крестьян и крестьянок из окрестных деревень, прибежавших посмотреть на сражение.
К Морицу прискакал его первый адъютант де Мез.
— Господин маршал! Неприятель приближается.
— Лошадь! — закричал маршал.
— Вам плохо? — спросил король.
— Нет, государь, — отвечал Мориц, энергично садясь в седло, — мне уже не плохо.
Он ускакал в сопровождении своих офицеров и направился прямо к передовой, чтобы присутствовать при первом огне. Король, дофин, приближенные короля — все на конях, — заняв место на вершине пригорка, смотрели на равнину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151