Темнокожие по-прежнему уступали ей дорогу с почтением и страхом. Так же поступал и кое-кто из белых; одна женщина поспешно взяла ребенка за руку и перешла на противоположную сторону улицы. Но некоторые белые женщины смотрели на нее с любопытством, а двое белых мужчин – с одобрением и даже сладострастием.
Мари Лаво не обращала на них ни малейшего внимания. Она подошла к дому Куртенэ и позвонила в дверной колокольчик. Она улыбнулась Фэрмэну, дворецкому, когда тот распахнул перед ней дверь. У нее были красивые, ровные, очень белые зубы.
– Ваш хозяин просил меня прийти, – сказала она. Ее светлые глаза весело поблескивали.
– Разумеется, я не верю во всю эту богохульную чепуху насчет вуду и заклятий, – заявила Берта подругам, которые зашли к ней в гости. – Я была очень недовольна, когда Карлос сказал, что всерьез намерен пригласить эту женщину. Но по его словам, прислуга пребывала в таком состоянии, что нам, скорее всего, будут подавать остывший кофе и горелый хлеб до тех пор, пока мы не предпримем что-нибудь, чтобы успокоить их. Они все, знаете ли, такие суеверные!
– Берта, а что она делала?
– Что говорила?
– Как она выглядит?
Гостьи Берты жадно подались вперед, готовые внимать каждому слову хозяйки. В их чашках стыл кофе. Берта невесело засмеялась:
– Она подняла гри-гри. Никто из слуг близко к нему не подходил и нам не давал. А она преспокойно взяла его руками и положила в обычную сетку, которую принесла с собой. Потом вытащила пучок каких-то скрученных бумажек и стала ходить из комнаты в комнату, разворачивая бумажки и посыпая углы разноцветными порошками. Судя по всему, выметать их придется мне самой.
– А гри-гри – какой он?
– Да никакой. Просто черный шарик. Похоже, восковой. Всего в гостях у Берты было девять женщин. Все среднего возраста и типичной для креольской аристократии внешности. Три из них принялись рыться в своих ридикюлях в поисках флаконов с нюхательной солью. Остальные шесть дотронулись до распятий, которые носили на шее на цепочках.
Берта знала, что шарик из черного воска – один из сильнейших гри-гри. По непроверенным сведениям, в центре этого шарика находился кусочек человеческой плоти. Но было крайне важно делать вид, что ни один белый католик ни чуточки не верит языческим представлениям темнокожих. Так, собственно, все и поступали. Берта заговорила поспешно и со смехом, хотя и нервным:
– Нет худа без добра, – сказала она. – Не хочу и думать, сколько Карлос заплатил этой женщине, но я, по крайней мере, окуплю его расходы – я убедила ее сделать Жанне прическу перед походом в оперу. Даже в Монфлери я слышала, что она лучшая парикмахерша в городе.
– Ах, Берта, ну и умница же ты!
– Я старалась заполучить ее для своей Аннет, но она заявила, что очень занята.
– А вы слышали о новом сопрано в этом сезоне? Говорят, когда она выступала в Париже, ее вызывали на поклон не менее тридцати раз…
И разговор перешел в привычное русло сплетен и пересудов. Стоявшая за дверью Жанна потихоньку прикрыла щелочку, через которую она подслушивала разговор, и стремглав помчалась вверх, в комнату, которую делила с Мэри.
Она вошла на цыпочках. Мэри в этот момент одевалась.
– Чудесно! Я так рада, что ты проснулась, Мэй-Ри. Пока ты спала, тут было столько интересного. Я сгораю от нетерпения рассказать тебе все.
Глаза Жанны сверкали ярко, почти лихорадочно. Она рассказала о событиях, происшедших утром, – о том, как обнаружили гри-гри, о внезапном уходе отца, о прибытии Мари Лаво.
– У нее такая необычная красота, Мэй-Ри, я таких, как она, еще не видела. Что бы мама ни говорила, а я верю, что она вуду. У нее глаза совершенно бесцветные. Я просто убеждена, что она по своему желанию может делать их красными, или зелеными, или какими угодно. И она все знает. Она знает, как зовут меня, тебя, всю прислугу. Это настоящая магия! Но самое главное – она будет делать нам прически. Ручаюсь, что она втирает при этом какое-нибудь магическое масло или что-то вроде того. Я собираюсь попросить ее, чтобы мне она придумала какой-нибудь неотразимый запах, так, чтобы все мужчины в меня влюблялись. Мэй-Ри, ты ведь поговоришь с мамой ради меня, а? Отвлечешь ее разговором, пока я пошепчусь с Мари Лаво. Мэри возмутилась:
– Жанна, ты бы лучше помолилась перед алтарем сию же минуту. Это все сплошное богохульство – магия, демоны, гри-гри, вуду. Постыдилась бы!
– Фу, Мэй-Ри, не будь ты такой американкой. В вуду верят все, по крайней мере немножечко. Миранда мне такие истории рассказывала…
– Миранда просто бедная, невежественная рабыня.
– Она такая же католичка, как и мы с тобой. Просто она знает кое-что еще. Кроме того, пока ты спала, я себе пальцы до костей протерла. Мы с мамой несколько часов провели на кладбище. Мы едва успели приехать домой и переодеться, как стали являться мамины подруги… Знаешь, Мэй-Ри, в самом хорошем есть своя плохая сторона. Я так хочу быть представленной в свете, чтобы за мной можно было начать ухаживать. Но как только я буду введена в общество, мне придется ходить с визитами к этим старым дамам и принимать их вместе с мамой. Я, наверное, с ума сойду от тоски.
– Может быть, с ними будут приходить их сыновья?
– Об этом я и не подумала. Конечно же, будут. Они просто не смогут остаться дома – ведь у меня в волосах будет волшебное зелье.
– Жанна, завтра я помолюсь за тебя всем святым!
Сначала они сходили на кладбище, а потом к мессе. И все это пешком. Мэри была потрясена.
– Улицы словно превратились в реки цветов! – воскликнула она. Везде, по каждой улице люди шли, держа в руках огромные букеты белых хризантем. Выстраивались целые процессии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172