От удара у нее болело плечо, но ей было все равно. Здесь царили жизнь, краски, восторг, веселье, – короче, таким был мир, и она, Мэри, являлась частью этого мира. Она прижала к себе коробку, которую держала под мышкой, и вступила в царивший на причале хаос.
– Пожалуйста, скажите, где я могу купить билет? – Этот вопрос она пыталась задать полудюжине людей, но все они спешили мимо, не слыша ее робкого, вежливого голоса.
«Надо просто сесть на пароход, – решила она. – Там у них будут билеты». Но она и трех шагов не могла сделать, чтобы кто-нибудь не преградил ей путь, не оттолкнул в сторону. Это повторялось многократно.
«Мне надо, значит, я добьюсь», – внушила она себе. Угол коробки впивался ей в бок, сумка тяжелым грузом висела на локте, и Мэри испугалась, что вот-вот расплачется. Потом она увидела маленькое красное сооружение из досок. На белой вывеске над дверью было золотыми буквами написано: «Билеты и коносаменты». До домика было совсем недалеко, и путь ей ничто не преграждало. Мэри побежала. Сумка била ее по ногам, а коробка раскачивалась, готовая в любую секунду упасть.
В домике она моргала и щурилась, стараясь приспособиться к полумраку после яркого солнечного света на пристани. Здесь тоже была шумная толпа, но вела она себя более организованно. К высокому прилавку в дальнем конце тянулись три очереди. Среди всей суеты в помещении очереди эти были совершенно неподвижны.
Вдоль стен стояли низенькие деревянные скамейки. Мэри увидела, как с одной из них поднялась и ушла женщина.
– Слава Богу! – прошептала Мэри.
Она поставила на свободное место коробку и сумку, достала из кармана платок и вытерла лицо и руки. Потом расправила сетчатые митенки, которые носила на руках, разгладила примятые юбки и поправила чепец. Она привела себя в порядок. «Нельзя быть такой растяпой», – внушала она себе. Она выбрала самую короткую очередь и стала приближаться к ней.
– Вам, мисс, лучше свое барахлишко так не бросать, – сказала стоящая рядом женщина. – Тут всякий народец водится. Иные только воровством и живут.
Мэри поспешила назад, к скамейке. Она нагнулась за коробкой, потом неожиданно села рядом с ней. Колени ее дрожали. Казалось, радостное возбуждение и решимость покинули ее. Она сидела одинокая и напуганная. «Что я наделала! – беззвучно вскричала она. – О ворах я и не подумала. Я вообще ни о чем не подумала. Я не знаю, что делать. Как что устроить. Я в жизни никуда не выбиралась одна. Мать-настоятельница права – это глупый, необдуманный шаг. О, как мне хочется снова оказаться в монастыре! Здесь настоящий сумасшедший дом».
На пристани, привлекая всеобщее внимание, загудели колокола. Мэри отчаянно завертела головой из стороны в сторону. Ее окружали люди – хорошо одетые дамы и господа, поджарые мужчины с суровым взором и задубевшей кожей, в костюмах из оленьей шкуры с бахромой, босоногие мужчины и женщины в заношенной, латаной одежде. Дети самого разного возраста носились вокруг или крепко держали за руки взрослых. Видно было, что все они знают, что делают, понимают, что происходит в окружающем их хаосе. Никто не выглядел испуганным. «Кроме меня», – подумала Мэри.
Снова зазвонил колокол. Мэри потянула за рукав полную седую женщину, оказавшуюся рядом.
– Простите, – сказала она, – этот звон означает, что пароход отплывает?
Женщина с сердитым взором обернулась к Мэри, но когда она увидела исполненные ужаса глаза девушки, опрятную серую форму монастырской школы и чепец, выражение ее лица смягчилось.
– Именно так и утверждают, но не надо переживать по этому поводу. Мне случалось видеть, как всех загоняют на борт к одиннадцати утра, а потом не трогаются с места до четырех – грузят что-то… Первый раз вниз по реченьке плывешь?
Мэри кивнула и попыталась улыбнуться.
– И совсем одна?
– Да, мэм, – призналась Мэри. Она вспомнила предостережения матери-настоятельницы. Дамы постарше могут путешествовать в одиночку, хотя и поступают так крайне редко. Но молодые – никогда. Так поступают только непотребные женщины.
– У меня совсем недавно умер отец, – поспешила объяснить Мэри, – и я еду к бабушке в Новый Орлеан. Кроме нее, у меня никого не осталось. Мама умерла уже давно.
– Бедная овечка! – Голос женщины от сочувствия сделался хриплым. – Оставайся-ка со мной, милая. Меня зовут миссис Уотсон. Я не хуже любого капитана знаю, как делаются дела здесь, на реке. А если я чего не знаю, так знает мистер Уотсон. Он вон там, у кассы, выбивает нам самые лучшие места. Дай-ка мне деньги на билет, я их передам ему. Он позаботится, чтобы тебя не обсчитали. А потом он проводит нас на борт.
– Спасибо вам огромное, миссис Уотсон. – Мэри полезла в карман и вытащила сложенные банкноты, которые отец переслал ей вместе со шкатулкой. Она протянула их миссис Уотсон. – Я не знаю, сколько стоит билет, – сказала она.
– Благослови Боже твою невинную душеньку, дитя мое, разве можно раздавать свои деньги незнакомым направо и налево? Билет стоит куда дешевле. Я попрошу мистера Уотсона, чтобы приберег для тебя остальное.
В некотором отдалении от них презрительно отвернулась женщина в шляпе с роскошным пером.
– Надо же, готовенький пухленький цыпленочек – только ощипать осталось, – вполголоса проворчала она. – И меня уже опередили.
Глава 3
Миссис Уотсон обняла Мэри за плечи. Ее коричневая шаль с толстой каймой напоминала крыло толстой куропатки-мамаши.
– Главное, милая, слушай, что я тебе говорю, и все у тебя будет замечательно. Уж я-то знаю, как руководить молодой девицей. Сама пятерых вырастила, и еще четырех парней. Как тебя зовут, деточка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172