Она ничего не чувствовала.
Лишь много часов спустя способность чувствовать вновь вернулась к Мэри – так же резко и внезапно, как и покинула ее. Они давно уже ехали по сельской местности, трясясь на узкой дороге, выложенной битым ракушечником. Проезжая, карета сорвала с дерева длинный клочок испанского мха. Он упал через раскрытое окошко их экипажа прямо на колени Мэри.
«Что за странная серая штука?» Рассудок ее пробудился. «Мне она знакома», – подумала Мэри, и руки ее принялись мять губчатые волокна мха.
«Такая же была в моей шкатулке. Помню, какой чудной и уродливой она мне показалось. На самом деле она прекрасна. Прямо как мягкая шаль на деревьях. А деревья? Высокие, прямые, с тяжелыми листьями. А цветы? Я ощущаю их аромат даже своим распухшим носом.
Я люблю Луизиану. Я с первой же минуты полюбила ее.
Правильно я сделала, что приехала сюда. Мое сердце знакомо с этими местами, хотя мне только предстоит познать их. Это мой дом, и неважно, сумею я доказать это или нет. Душой я чувствую, что мой дом – здесь.
И я узнаю о нем все».
Она робко дотронулась до руки Берты Куртенэ. – Простите, – сказала она, – могу я выучиться говорить по-французски?

КНИГА ВТОРАЯ
Глава 9
Плантация Куртенэ называлась Монфлери. Это название, как и многое другое на плантации, приводило Мэри в замешательство. Ей почему-то казалось, что оно означает «гора, поросшая цветами», но никакой такой горы она в ближайшей округе не обнаружила. Даже холмика не было. Земля, гладкая, как крышка стола, простиралась до самого горизонта; лишь небольшой земляной вал, поросший травой, отделял берег реки от необъятной равнины.
Дом вовсе не соответствовал ее представлениям о плантаторском особняке. Он был приземистый, ни капли не похожий на те высокие белые дворцы с колоннами, которые она видела с парохода. В доме Куртенэ было всего два этажа на высоком фундаменте, зато он был чрезвычайно широк, одна колоссальных размеров комната переходила в другую, и в каждой была дверь, выходящая на широкую веранду. Веранд было несколько, и Мэри скоро научилась называть их галереями.
Дом был с колоннами, но отнюдь не классического образца. Толстые квадратные столбы-контрфорсы из кирпича поддерживали нижнюю галерею. Эта же кирпичная конструкция поднималась до самого потолка и служила опорой для верхней галереи, тоже крытой. Ее потолок подпирали относительно тонкие круглые деревянные стойки, а крыша была частью крыши всего дома, довольно покатой и выложенной поседевшей от старости деревянной дранкой. Дом производил впечатление простора и уюта.
И в нем было много тени. Мэри очень скоро поняла, почему над галереями сделаны такие нависающие козырьки. Она вышла вслед за Бертой из кареты и прошла под солнцем до галереи. Этих нескольких шагов оказалось вполне достаточно, чтобы испытать глубокое облегчение, оказавшись под крышей галереи. Когда на улице нещадно палило солнце, в густой тени галереи возникала иллюзия прохлады. Мэри даже казалось, что она ощущает дуновение ветерка с реки.
Проведя Мэри в большой тенистый коридор, который тянулся через весь дом и выходил на галерею с противоположной стороны, Берта дернула за шелковый шнурок с кисточкой.
– Мы будем иметь кофе, – сказала она. – Жанна будет прийти.
Она с большим усилием подбирала слова, озабоченно нахмурив лоб.
«Я должна немедленно начать учить французский, – сказала себе Мэри. – Просто обязана. Вдруг моя бабушка не говорит по-английски? Очевидно, очень многие в Новом Орлеане не владеют английским». Она заговорила так, словно речь шла о безотлагательно важном деле:
– Мадам, есть ли у вас словари или грамматические справочники, по которым я могла бы учиться?
Берта воздела руки к небу и покачала головой, показывая, что ничего не понимает. Мэри покопалась в памяти, вспоминая уроки французского, полученные в детстве.
– Парле франсе, – вспомнила она.
Берта улыбнулась, кивнула и открыла рот, намереваясь продолжить свою речь. Мэри покачала головой.
– Муа, – сказала она. Больше она не могла вспомнить ничего подходящего. – Я хочу учиться, – с отчаянием сказала она. – Я хочу учиться.
– Да, – сказала Берта. – Ты будешь учиться. Жанна будет учить тебя французский. Ты будешь учить Жанна американский. Жанна будет прийти.
– Кто такая Жанна? – спросила Мэри. Берта лучезарно улыбнулась:
– Жанна – моя дочь.
Она не успела договорить, как вбежала Жанна, порывисто обняла мать и тут же оживленно затараторила по-французски.
Мэри в жизни не доводилось видеть более очаровательного создания, чем дочь Берты. Она была одного роста с Мэри, но на этом их сходство и кончалось. Жанна выглядела как сформировавшаяся женщина. У нее была круглая полная грудь и осиная талия, подчеркнутая обтягивающим фигуру костюмом для верховой езды. Черная полотняная куртка и широкий белый шарф идеально оттеняли ее темные волосы и глаза и кожу, белую, как гардения. Ее личико было треугольным, верхняя его часть венчалась таким же треугольным мыском волос на лбу. Ямочка на мягко заостренном подбородке украшала нижний угол треугольника ее лица. Полные губы имели форму сердечка. Прекраснее всего была ее стройная шея. Она была длинная, но не слишком; эта шея напомнила Мэри цветочный стебелек, а живое, утонченно красивое лицо Жанны – цветок на этом стебельке.
Жанна слушала мать, склонив голову набок, как любопытная птичка. Потом она захлопала в ладоши и подбежала к Мэри. От скорости тяжелый подол ее юбки вздымался волной.
– Мэй-Ри! – воскликнула она. – Ты будешь мне подругой, да? – Жанна схватила ошеломленную Мэри за плечи и шумно поцеловала ее сначала в одну щеку, потом в другую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172