Ты, дорогая, будешь там как пламя свечи для мотыльков. Красавица из благородной семьи, которую раньше никогда не видели в городе. Мы представим тебя на открытии сезона в опере. Нет никакой надобности дожидаться вечера, когда все прочие девушки уже сделают свой дебют. Открытие сезона – вот время для девушек, которые хотят прослыть первыми красавицами. И ты несомненно будешь победительницей.
После одного из наиболее восторженных воспоминаний Берты об опере Жанна встала с постели около полуночи и на цыпочках направилась к спальне матери. Осторожно открыв дверь, она вошла, прижимая палец к губам и призывая мать к молчанию. Она аккуратно прикрыла дверь и, подбежав к постели матери, забралась в нее и принялась крепко обнимать Берту.
– Я так счастлива, мамочка!
– Я тоже, деточка моя.
– Только… если бы не две вещи.
– Расскажи маме.
– Моего платья еще нет, а до оперы осталось всего три недели.
Берта погладила пальцами мягкую щеку Жанны:
– Три недели – это очень долго, мой ангел. Платье прибудет. Не беспокойся. Я тебе обещаю. А второе?
– Это Мэй-Ри. Она может пойти с нами в оперу?
– О-о. Я как-то не подумала.
– Она думает, что идет с нами, мама. Я не знаю, что сказать ей.
– В таком случае придется взять ее. Она славная девушка. Приятно будет доставить ей удовольствие. Просто мы не возьмем горничную. И Мэри сможет сидеть сзади, на ее месте.
– Спасибо, мамочка. – Жанна поцеловала мать и слезла с высокой кровати. Дойдя до двери, она обернулась и снова подошла к Берте. – Мама, а что же станет с Мэй-Ри дальше?
– У меня сейчас нет времени думать об этом. Она может делать что-нибудь полезное по дому. Нужно будет писать приглашения, отвечать на них… всякое такое. Позже я позабочусь о том, чтобы найти ей место компаньонки или гувернантки, вроде как у нас. Она, умная девушка. И скоро поймет, что в городе живут по правилам, не так вольно, как здесь. Она научится знать свое место.
Глава 17
Наконец наступил долгожданный день. Это был прекрасный осенний день, с теплым солнцем и прохладным, бодрящим воздухом. Прекрасный день для поездки, даже в старомодном экипаже, который Берта предпочла пакетботу. Мэри и Жанна были слишком взбудоражены и не могли сидеть спокойно. С каждым прыжком экипажа они с ребяческим хихиканьем подскакивали на обитых пледом сиденьях. Устав от этой игры, они принялись петь. Сначала французские песни, которым Жанна научила Мэри, потом английские, которым Мэри научила Жанну. Когда песни кончились, экипаж уже въезжал на узкие улицы Нового Орлеана.
Невзирая на протесты Берты, девушки высунули головы из окошек. Мэри с одной стороны, а Жанна с другой. Они хотели рассмотреть все.
– Посмотри, ты только посмотри! – кричали они друг другу. Они восклицали по поводу домов – синих, белых, зеленых, розовых, – густых ароматов, доносившихся из гостеприимно открытой двери кофейни, женщин на углах, торгующих конфетами, пирожными, фруктами или кофе. Экипаж свернул на широкий проспект, разделенный посередине полосой деревьев. Теперь они любовались роскошными особняками из кирпича и камня, стоящими по обе стороны проспекта. Щелкнув кнутом, кучер развернул лошадей, и они въехали в полумрак сводчатой каменной арки в середине импозантного кирпичного дома.
– Вот мы и дома, – сказала Берта.
На полоске, разделяющей проспект посередине и похожей на парк, фигура в черном облачении устремилась в глубокую тень дерева прямо напротив дома Куртенэ. Селест Сазерак привалилась к толстому стволу, пока сердце в ее груди не перестало бешено колотиться. Вид экипажа, проехавшего под арку, удивил ее – Карлос редко принимал гостей, а сам никогда не пользовался экипажем. Увидев в окошке лицо Мэри Макалистер, она настолько поразилась, что ей стало плохо.
Как же такое могло произойти? Ведь предполагалось, что эта злосчастная девчонка останется на плантации навсегда, подальше от глаз людских. Что же теперь делать? Надо как-то защитить себя. Защитить гробик.
Она стояла, замерев как изваяние, на несколько минут погрузившись в раздумья. Потом быстро свернула за угол, прошла еще немного, снова свернула и пошла дальше по старым улицам. Этот путь привел ее в переулок, куда решались заходить очень немногие. Она быстро перекрестилась и ступила на сырой и зловонный узкий тротуар.
«Что же я, гусыня, так струсила? – подумала Мэри. – Бояться совершенно нечего. Все просто замечательно, о лучшем я и мечтать не могла».
От первого взгляда на городской дом Куртенэ ее обдало холодом – она вспомнила пережитый когда-то ужас. Сразу за арочным тоннелем начинался сад, и на мгновение она вернулась в Четвертое июля, день когда приехала в Новый Орлеан с мисс Розой.
– Пошли, Мэй-Ри, – позвала Жанна, и воспоминания Мэри улетучились.
Двор был ярко освещен солнцем, разноцветный, дружелюбный. Мэри вбежала в него и вскрикнула, пораженная красотой поросшего мхом, но действующего фонтана, огромных глиняных ваз, в которых стояли деревья, покрытые неимоверными розовыми цветами ибискуса, густыми папоротниками, росшими у основания розовых кирпичных стен.
Витая лестница со двора в бельэтаж находилась под крышей дома, но с одного бока была открыта ароматам сада, отделенная от благоуханного воздуха лишь ажурными чугунными перильцами по пояс высотой. Лестница как бы приветствовала Мэри и приглашала в самое сердце дома, с его высокими потолками и окнами, увенчанными свитками и плафонами из белого гипса, выделявшегося на фоне сверкающей позолоты. Все было свежим, просторным, прекрасным.
Был и балкон, подобный тому, на котором она когда-то видела красивое семейство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172