Неяркое послеполуденное солнце освещало их путь.
Элизабет сняла с головы шляпу и тряхнула головой, подставляя лицо свежему летнему ветерку. Ее лошадка легко трусила вслед молчаливому всаднику, скачущему впереди.
Перед отъездом шотландец опять переоделся в национальный костюм, который так нравился Элизабет. Широкий меч висел у него на боку, солнечные лучи скользили по разноцветным клеткам короткого шотландского пледа.
Элизабет отвела взгляд от могучей спины Макферсона и принялась осматривать окрестности. Какая красота! Мягкая тишина прохладного летнего вечера, стелющиеся по обе стороны дороги и убегающие вдаль поля и холмы – мирная и благодатная картина. За все время, что она прожила во Франции, ей ни разу не доводилось побывать на этой стороне Сены.
– Ты, наверное, отлично знаешь эти места, – крикнула она в спину своему спутнику. – Хорошо, что мы возвращаемся другой дорогой. Здесь так красиво! Даже не знаю, удастся ли мне еще когда-либо побывать в этих краях.
Элизабет ожидала, что он отзовется на ее слова, придержит коня, чтобы сказать что-то в ответ. Но ничего подобного.
Она пришпорила лошадь и нагнала его. Поравнявшись с бароном, она увидела угрюмое выражение его лица и осторожно спросила:
– Ну и что я сделала не так на этот раз?
Эмрис помедлил, потом проронил:
– Нечистая совесть мучит?
– Нет, – резко сказала она в ответ. – Это просто первый разведывательный бросок перед тем, как перейти в атаку на твое очередное чудачество.
Эмрис уже в который раз заметил про себя, что характер Элизабет сродни мужскому не только потому, что она носит мужской наряд.
– Я не отношусь к чудакам.
– Нет, конечно! Ты просто в дурном настроении, раздражен и молчалив. Разве это не чудно?
– Думаю, я разберусь с этим сам.
Он вновь впал в угрюмое молчание. Элизабет в недоумении следовала за ним. У нее не было никакого разумного предположения о том, чем объясняется его внезапная мрачность. Визит к королю прошел сверх всех ее ожиданий просто замечательно. Да, они пробыли там недолго, и она не могла припомнить ничего, ни слова, ни намека, которые могли бы огорчить барона и объяснить внезапную перемену в его настроении.
Элизабет поскакала вперед, на сей раз обогнав всадника и поставив свою лошадку поперек дороги.
– Что ты делаешь? Хочешь сломать себе шею? – проворчал Эмрис, вынужденный резко натянуть поводья и остановить коня.
– Нет, не хочу, – ответила она, подъезжая к нему и ухватившись за его поводья. – Я пытаюсь поговорить с тобой.
– Мне нечего сказать.
– Не смеши меня! Что за чушь! Маг и волшебник слова, искусный дипломат вдруг лишился дара речи.
Эмрис свирепо взглянул на нее.
– Если бы ты была мужчиной, тебе это так бы не сошло.
– Ну, слава богу, я не мужчина! Так что придется тебе это пережить.
– Если бы я знал, во что ты меня втянешь, я бы вообще держался от тебя подальше с самого начала.
– Ну хорошо, но этого не произошло, спасибо святой заступнице. Так что теперь ты проклят, а я могу говорить, что мне вздумается.
Эмрис пристально посмотрел в ее лукаво блестевшие глаза.
– Хочу дать тебе совет, детка. Не играй с огнем. Дразнить рассерженного мужчину – это не шутки. А я сейчас сердит! Ты хоть это понимаешь? Или ты совсем ослепла?
– Ослепла? Я? О господи! Так ради чего я, по-твоему, все это затеваю, пытаясь пробиться сквозь твою броню? Конечно, я вижу, что ты сердит! Но мне надо знать почему. Это имеет отношение ко мне? Я что-нибудь сделала не так? Почему ты не можешь мне сказать?
– Оставь это, Элизабет.
– Я не желаю это так оставлять, – упрямо сказала она.
– У меня нет настроения рассказывать.
– Может быть, но у меня есть настроение узнать, в чем дело.
Эмрис гневно глядел на нее, она отвечала ему тем же.
– Та-ак, – заключил он. – Ты ведь не отвяжешься?
Она покачала головой. Эмрис со вздохом оглянулся на окружавший их лес, на удлинившиеся вечерние тени между деревьями. Это самая упрямая женщина из всех, что ему когда-либо встречались! Хотя нет, он несправедлив. Ведь она беспокоится о нем и хотя бы уже поэтому заслуживает ответа. Ну ладно.
– Элизабет, я сердит не на тебя.
– Не годится, Эмрис Макферсон. Я не приму такой ответ, а вернее, попытку уйти от ответа.
– Я зол на себя самого!
Элизабет вытаращила на него глаза.
– Если ты сердит на себя, то почему ты срываешь на мне свое дурное настроение?
– Если бы ты оставила меня в покое, тебе не пришлось бы от него страдать.
Она попыталась взять себя в руки и продолжила уже более мирным тоном:
– Мой любезный барон, на протяжении этого долгого путешествия я достаточно изучила ваш характер, чтобы понимать, когда вы сердитесь на меня, а когда нет. И если…
– Я солгал! – против воли вырвалось у Эмриса.
– Что?!
– Я солгал, – повторил он.
– Кому, мне?
– Франциску! Королю Франции. Я солгал ему.
– Политики всегда прибегают к лжи. И ничего. Что такого мог ты сказать, чтобы так переживать из-за этого?
– Я солгал ему относительно тебя. Ну и еще там кое в чем о политике. И все поверили тому, что я сказал.
Эмрис действительно солгал Франциску, нарочно преувеличивая могущество Джованни Медичи. Он решил, что его другу надо дать время собраться с силами. У Флоренции нет шансов устоять под напором мощной армии Франциска I. Это было то единственное, что мог сделать Эмрис для Джованни.
– Я всех их оставил в дураках.
– Ты не оставил их в дураках, Эмрис, они таковыми являются от природы. – Элизабет с трудом удерживалась от улыбки. Подумать только, он беспокоится о такой ерунде!
Тут новая мысль пришла ей в голову.
– Но, милорд, подумайте, что же тогда будет с вами, когда мы приедем в Шотландию?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111