«Интересная публика, однако, собралась под крышей этого Барди», – подумал он.
Тяжелая, окованная металлом дверь со скрипом чуть приоткрылась. В проеме показалось лицо пожилого привратника. Он с подозрением оглядел рослую фигуру стоявшего перед ним шотландца.
– Мне нужно увидеться с художником.
Никакого ответа. Привратник по-прежнему изумленно таращился на воина.
– Художник. Филипп из Анжу, – любезным тоном подсказал Эмрис.
– Да, милорд.
– Я хочу с ним увидеться.
– Нет, милорд.
– Он дома? – Эмрис уже терял терпение. – Он еще не уехал? Мне надо видеть его немедленно.
Привратник отрицательно покачал головой и попытался закрыть дверь. Эмрис решительно поставил свой запыленный сапог на порог и не позволил двери закрыться и прищемить ему нос. У привратника почему-то был испуганный вид.
– Я никому не причиню вреда! – поспешно сказал Эмрис. Ему не хватало только еще возиться с впадающей в истерику прислугой. Мало у него забот с творческими личностями. – Я – барон Роксбург, друг герцога Медичи. Я приехал, чтобы сопровождать художника в Шотландию. Итак, где он сейчас?
Лицо привратника просветлело.
– Барон! Мы не… Синьор и синьора Барди не ожидали вас так скоро.
Ожидания Барди в данный момент Эмриса беспокоили меньше всего.
– Художник Филипп – он дома?
Привратник непроизвольно посмотрел наверх в сторону мансарды, и Эмрис наконец вздохнул с облегчением, поняв, что он успел вовремя.
– Синьор и синьора Барди нынче ужинают у Кондиви. Они вскоре будут. Но если вы подождете здесь, то я сейчас принесу письмо, которое они оставили для вас, если вы появитесь после их отъезда. – Не ожидая ответа, привратник скрылся в глубине помещения.
Эмрис не собирался терять попусту время. Еще не хватало, чтобы всякие торговцы решали за него, что ему положено делать, а что нет. Слуга не упомянул, что художник ужинает вместе с Барди, и Эмрис собирался проверить, есть ли кто-нибудь в мансарде… В конце концов он не для того скакал почти двое суток как сумасшедший, чтобы остаться стоять здесь на пороге.
Пройдя длинным коридором, он оказался в просторном полутемном холле. Неяркий свет бросал янтарные блики на тяжелую мебель. Эмрис огляделся. Вещи добротные, но не роскошные. Барди, очевидно, из тех купцов, что твердо стоят на ногах, но звезд с неба не хватают.
И никакого следа привратника. Куда он провалился? Эмрис пересек широкий холл и подошел к ступенькам лестницы, ведущей на верхний этаж. Он уже собирался подняться наверх, когда его взгляд приковала картина, украшавшая стену. Великолепное полотно! Он оглянулся. Ему не сразу удалось разглядеть в полутьме, что все стены холла были увешаны портретами.
Отличными портретами! В мягком полумраке холла мерцающие блики горящих светильников отражались на блестящей поверхности картин. И хотя трудно было рассмотреть некоторые детали, но даже и при таком освещении бросались в глаза и сочные краски, и динамика композиции, свидетельствующая о большом мастерстве.
Поднимаясь по ступенькам на второй этаж, Эмрис задержался напротив открытого окна. Льющийся сквозь оконный проем лунный свет падал на картину, изображавшую мадонну с младенцем. Взгляд Эмриса привлекло лицо мадонны. Что-то в ней ему показалось знакомым. Это не было повсеместно повторяемое изображение мадонны с младенцем. Улыбка мадонны, трудно уловимая, но безошибочно узнаваемая. Круглолицый счастливый младенец излучает нежность и радость жизни. Тонкие ручонки, тянущиеся к лицу матери, были выписаны настолько реалистично, что Эмрис не удержался и потрогал руками холст.
Ему известен этот художник. Эмрис наклонился разглядеть подпись мастера. На той картине, что висела у него в галерее, подписи не было.
Неожиданный шум, раздавшийся позади, заставил шотландца поспешить. Прыгая через три ступеньки, он быстро одолел последний пролет лестницы и остановился. Перед ним была небольшая площадка, на которую выходила всего одна дверь. Она была чуть приоткрыта.
Подобно первому рассветному лучу в коридор из двери пробивался тоненький лучик света. Совершенно бесшумно Эмрис Макферсон приоткрыл дверь и осторожно вошел внутрь просторной комнаты.
Его окружала полная тишина и полный беспорядок. Эмрис огляделся вокруг. Слева была высокая ширма, отделяющая часть комнаты, прямо перед ним на низеньком столике у стены приютился масляный светильник. Над ним висела картина. Эмрис с интересом разглядывал панорамную сцену. Большая толпа дворян в центре, а чуть позади сверкающие золотом ряды остроконечных шатров, от которых блестящими тонкими нитями отражаются солнечные лучи.
Эмрис улыбнулся, узнав изображенное на картине место. Кале. Художник, очевидно, там побывал.
Элизабет Болейн – вот основное, что осталось в памяти Эмриса о Кале. Она промелькнула в его жизни как падающая звезда. Но почему-то сейчас, стоя перед картиной, он почувствовал, что в его душе опять возникает чувство утраты. Это была все та же ноющая боль, что он испытывал всегда, когда вспоминал эту женщину. Непонятно, почему она так запала ему в сердце, но он и до сих пор, где бы ни находился и чем бы ни занимался, вспоминал о ней. Он ловил себя на том, что непроизвольно ищет ее глазами – и на балах среди придворных, и на улицах тех городов, куда заносила его судьба, – он все еще искал ее. И не находил.
Иногда Эмрис гадал, счастлива ли она с тем человеком, с которым тогда сбежала из Англии. Что в Англию она не вернулась и у отца не появлялась – это он знал точно. Его поиски во Франции также не увенчались успехом. Он только мог сказать наверняка, что Элизабет не вернулась также туда, где жила раньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111