– Может, мука припорошит веснушки, – сказала Пенни.– Тогда я немедленно сотру все следы от муки, потому что я люблю твои веснушки.– Потому, что у тебя самой они не вылезают. Даже когда выходишь на солнце без шляпы.– Ну еще бы, – фыркнула Элисса, – от солнца я становлюсь, как жареный лобстер.– У тебя такая красивая кожа. – Пенни с завистью посмотрела на девушку. – Прямо кровь с молоком, точно как у твоей матери. И волосы цвета льна. А зелено-голубые глаза – настоящие драгоценные камни. Тоже как у нее.– Да это ты так говоришь. Я-то думаю совсем по-другому. Моя мама была необыкновенно красивая. И мне до нее далеко.– Ну мужчины так не считают.– Сказала бы ты это английским лордам. Они смотрели на меня как на какой-то прыщ.Пенни покачала головой.– Я знаю, какие женщины нравятся мужчинам.И печально добавила:– И знаю, какие не нравятся.Она произнесла таким тоном, что было ясно: себя она считает совершенно неинтересной женщиной.Нахмурившись, Элисса вернулась к своим делам и взялась за вторую порцию теста. Она работала и размышляла: нелегко пришлось Пенни – расти в тени красоты Глории Саттон.– Мужчины, которые смотрят только на внешность женщины, – и не мужчины вовсе, – вдруг заявила Элисса.– Но все они смотрят только на это.– Да ради Бога, Пенни, ты же сама отвергла половину рабочих на Лэддер-Эс!– Они обращали на меня внимание только после того, как их отвергала твоя мать. И они переставали ей поклоняться. Если переставали.Сжав губы, Пенни с еще большей страстью накинулась на кофейные зерна. Печаль и смирение смешались на бледном лице, и Элисса тихо спросила:– А кто он был?– А?– Кто был тот, кто из-за матери не заметил тебя?Пенни замерла, но потом быстро пришла в себя, высыпала последнюю порцию молотого кофе в горшок на плите, подкинула дров в печь. Вскоре вода закипела.– А что у нас за новый работник? Как его зовут? – спросила Пенни.Бодрый голос звучал по-прежнему.Элисса вздохнула. Да, Пенни очень устала, и на нее сильно давит то, что ее старый друг спивается…Ой, страшно подумать.«Мы обе слишком много потеряли, чтобы потерять еще и друг друга, – подумала Элисса. – Отец. Мать. Мак. Дядя Билл… Нет, я не могу потерять Пенни».– Хантер, – быстро ответила Элисса, радуясь, что можно переменить тему разговора. – Не мистер. Он не сказал фамилии. И собственного имени. Просто Хантер.– И поэтому ты считаешь его грубияном? Ты же знаешь, это западный вариант – никаких церемоний.Щеки Элисты порозовели – печь дышала жаром. Ну как объяснить про юбку, зацепившуюся за гвоздь, про груди в руке Хантера и его взгляд, устремленный на них… Даже от воспоминаний она разволновалась. А если заговорит об этом, обе смутятся. И она, и Пенни.– Сэсси, – тихо окликнула ее подруга, и старое детское прозвище в ее устах прозвучало так нежно.– Хантер обвинил меня в кокетстве с Микки!– А разве нет?– Ну разумеется, нет. Ты когда-нибудь видела, чтобы я одаривала улыбками этого тупоголового негодяя?– Нет, но судя по словам Микки, я поняла, что ты одаривала его гораздо большим, чем просто улыбками.– Что? Это когда он болтал про меня такое?– Да всякий раз, когда отправляется в поселок за продуктами или заворачивает в Дагаут-салун.«Так вот почему Хантер так презрительно относится ко мне? Наверное, он слышал все эти разговоры».Ответ совершенно ясен. Конечно, Хантер слышал грязную болтовню. И поверил.– Микки не имеет никакого права трепать обо мне языком, – сказала Элисса, побледнев. – Запретить ему пялиться на меня я не могу, но моей вины тут нет.Пенни посмотрела на сильно взволнованную девушку.– Да не переживай, – тихо сказала она. – О твоей матери тоже много болтали. Она нисколько не обижалась.– Она была замужем за любимым человеком, – ответила Элисса. – А окажись она одинокой, то человек, который ее интересовал бы, и близко не подошел бы к ней – зачем ему нужна вертихвостка?Пенни заглянула в печь и вынула бисквиты.– Так вот почему ты наряжаешься в шелк и кружева? Чтобы привлечь внимание нового мужчины, этого грубияна?– Что-о?– В этом платье ты похожа на ангела, свалившегося с небес.– Да брось. – Элисса вспыхнула. – Я ношу дурацкие английские платья, потому что у меня больше нет ничего. И не на что купить.Пенни улыбнулась, потом тихо рассмеялась, не слишком веря Элиссе. Улыбка Пенни походила на нее самое – открытая, теплая, освещавшая все вокруг.Элисса шутливо толкнула ее плечом и тоже улыбнулась.– Когда ты улыбаешься, я сразу понимаю, почему мама подхватила тебя на улице в Сент-Луисе и привезла на Запад. «Девять лет девочке, а от ее улыбки сияние не меньше, чем от рождественской елки», – говорила она. Тебе надо больше улыбаться, Пенни.– В последнее время слишком мало поводов для улыбок. Не то что раньше.– Я тоже скучаю по маме, – вздохнула Элисса. – И но отцу тоже. Хотя не так сильно. Его никогда не было дома, он все время гонялся за золотом. Хорошо помню, как Билл учил меня ездить верхом, стрелять, охотиться и ухаживать за скотом.Лицо Пенни стало еще печальнее. Она тоже многому научилась у Билла. Девочкой она просто боготворила его. И так продолжалось до сих пор.– Может, нам вместе пойти поискать Билла и притащить его сюда? – сказала Элисса. – Хантер запретил алкоголь на Лэддер-Эс. А вдруг через несколько дней мы увидим нашего прежнего Билла. Никогда раньше он столько не пил.Пенни печально улыбнулась в ответ. Она взглянула на своевольную девушку, которая была ей как сестра. Элисса очень напоминала Глорию, такую же упрямицу, спасшую ее, девятилетнюю, от жестокости городских улиц, увезя ее на Запад за лучшей жизнью.И какое-то время жизнь действительно была хороша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93