Сегодня будет еще много вальсов. — Угрюмый тон больше, чем слова, выражал его намерения.Габриэль предложил Алатее руку и привлек ее к себе, ловко отделив от толпы танцующих и от группы поклонников. Место для танцев было всего в нескольких дюймах от них, и она уже плыла по кругу в его объятиях.Алатея чувствовала, что Габриэль доволен окончанием этой сцены и своей победой, но ей все это было неприятно.— Ты привлекаешь к нам слишком много внимания.— В настоящих обстоятельствах это неизбежно.— В таком случае измени обстоятельства.— Как?— Твоя настойчивость вызовет сплетни.— Ты хочешь, чтобы я разрешил тебе танцевать вальс с другими мужчинами?— Да.— Нет.Алатея сжала губы. Кажется он вообразил, что может ей диктовать подобные вещи?Настроение ее отнюдь не улучшалось оттого, что он продолжал намеренно играть на ее чувствах.Танец закончился, и Алатея была рада вернуться в свой укромный уголок; но, как оказалось, у Габриэля на этот счет были другие планы.Небольшой салон, куда он привел, ее, был уставлен пальмами в кадках и украшен статуями. Тщательно подобранный интерьер создавал ощущение защищенности. Они прошли в дальний угол салона, отгороженный тремя пальмами и ажурной аркой.К ним тут же подошел лакей с подносом. Габриэль взял два бокала с шампанским и протянул один Алатее.Приняв бокал, Алатея сделала крошечный глоток, успокаиваясь по мере того, как пузырьки газа приятно щекотали горло.Однако стоило ей повернуть голову, и ее взгляд встретился со взглядом Чиллингуорта, который, оказывается, следовал за ними по пятам.— Мне посчастливилось снова найти вас, дорогая.Габриэль презрительно прищурился:— Вы наблюдаете за нами?— Ну что вы! — Чиллингуорт взял с подноса бокал с шампанским. — Я предположил, что после небольшой сцены, разыгранной Кинстером в бальном зале, он уединится с вами в каком-нибудь укромном уголке…— Как видно, эта тактика вам хорошо знакома…Чиллингуорт насмешливо посмотрел на Габриэля:— Она меня удивляет. Вы, как известно, друг семьи, и ваш трюк — нечто такое, чего я никак не ожидал от вас.— Только потому, что вы не имеете ни малейшего представления о том, в чем состоит мой трюк.— Вот как? О нет, мой дорогой. Я далеко не так глуп, как вы предполагаете.— Возможно, — заметил Габриэль, — было бы много лучше с вашей стороны, если бы вы проявляли как можно меньше фантазии.— А я считаю, что было бы гораздо разумнее, если бы в данных обстоятельствах вы прекратили лицедействовать и уступили мне дорогу.— О каком лицедействе вы говорите?— О том самом. Помните поговорку о собаке на сене?Алатея с горящими глазами выступила вперед, чем заставила замолчать Габриэля, который уже открыл рот, собираясь ответить. Удовлетворенная его реакцией, она повернулась к Чиллингуорту:— Вы меня извините, если я сочту этот обмен «любезностями» не слишком лестным для себя?Оба кавалера растерянно посмотрели на нее.— Откровенно говоря, я просто в ужасе, — продолжала Алатея. — Похоже, вы считаете, что я не только тупа и лишена воображения, но еще и глуха! Представьте, я прекрасна понимаю ваши недомолвки. Ваше внимание ко мне нежелательно, и я никак вас к этому не поощряла!Она с негодованием посмотрела на Чиллингуорта, потом перевела взгляд на Габриэля. Он помедлил секунды две, а затем неожиданно передал свой бокал Чиллингуорту и, схватив за руку, потянул ее вперед. Лицо Алатеи пылало, но она не попыталась вырываться — легче было бы разомкнуть стальной наручник, чем его пальцы.Дверь в конце зала оказалась открытой. За ней располагалась небольшая гостиная, где занавеси на окнах были задернуты на ночь.В камине горел огонь. Три канделябра струили золотистый свет на мебель, обитую атласом.Алатея с трепетом ступила через порог; приблизившись к камину, она повернулась лицом к Габриэлю и услышала, как замок на двери защелкнулся.— Этой нелепой ситуации пора положить конец.Она твердо посмотрела на него:— Графини больше не существует. Эта дама растаяла как туман и никогда не вернется.— Да, но ты-то здесь.— Да, здесь. Но я Алатея, и ты знаешь меня вею жизнь. Я вовсе не восхитительная куртизанка, которую тебе так хотелось соблазнить. Ты разочарован, потому что графиня исчезла. А поскольку я вызвала твой гнев и раздражение, тебе лучше приударить за какой-нибудь другой леди, которая придется тебе по вкусу и подойдет лучше, чем я.Габриэль по-прежнему стоял у двери, голова его была слегка наклонена.— Выходит, мой интерес к тебе вызван одним лишь раздражением?— Да, это так и есть. Вспомни, как ты повел себя с Чиллингуортом и другими. Отчего-то вдруг забыв о своем долге охранять близнецов, ты переключил свое внимание на меня!— Но я не вижу в этом ничего плохого…— Ты буквально одержим манией защищать кого-нибудь! Стоит тебе остановиться, немного подумать, и ты поймешь, что в этом нет нужды. Мне необходима защита еще меньше, чем близнецам. Ты постоянно вертишься вокруг меня, и это просто глупо, да к тому же привлекает к нам внимание. Ты ведь знаешь, какие выводы люди сделают из этого, — они тут же вообразят нечто такое, чего и в помине нет.Габриэль с минуту помолчал, потом спросил:— Нечто, чего якобы не существует, иллюзия досужих светских сплетников — что же это на самом деле?— Ну, они могут решить, что в ближайшем будущем прочтут в «Газетт» сообщение о помолвке. Как справедливо заметил Чиллингуорт, широко известно, насколько близки наши семьи. Ты и я знаем друг друга долгие годы. Как только они вобьют себе в головы подобную мысль, это станет адом для нас обоих.— Неужели? А мне кажется, у тебя что-то неладно с головой, и в этом все дело.— Но я вовсе не хочу провести оставшуюся часть сезона, разъясняя всем и каждому, почему мы не собираемся пожениться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95