В каком-то мистическом смысле она как бы стала его отражением, его зеркалом. Она настолько заполнила его чувства, что он забыл обо всем остальном — для него теперь существовала только ее сладострастная плоть и ее вечная жажда.Он опустился на нее, и она обхватила его ногами. Они льнули друг к другу, они любили друг друга, давая и получая вновь и вновь, в то время как лошади неспешно двигались вперед, цокая копытами.Мрак в экипаже делал его похожим на раскаленную страстью пещеру, на грот, заполненный сладострастием, желанием и чем-то еще не изведанным. Жажда, алчность, радость и бред любви — все это слилось воедино, когда они взлетели высоко на крыльях страсти и вновь опустились на землю — обессиленные, разбитые, надломленные и одновременно получившие новое рождение в объятиях друг друга.Мягкое покачивание экипажа наконец напомнило им о реальности, и некоторое время они продолжали лежать неподвижно, позволяя себе мысленно переживать заново эти упоительные и мучительные минуты полного единения плоти и души.Губы Габриэля касались ее виска, шелковистые волосы щекотали щеку. Он с трудом восстанавливал дыхание. Он не хотел, не мог ее выпустить, боясь потерять мир и покой, которые она ему даровала. Никогда до сих пор ему не удавалось достигнуть такого состояния, испытать такую силу и глубину чувства. Она была как наркотик, как сладкий яд, и он опасался, что уже никогда не сможет избавиться от этой зависимости.Потянувшись к ней, он привлек ее к себе. Она подчинилась неохотно, но потом снова расслабилась. Несмотря на свою решимость, она была все еще опьянена пережитым.— Один человек… подслушал разговор между тем, кто называл себя капитаном, и его собеседником. Капитан отрицал существование Восточно-Африканской золотодобывающей компании.Габриэль нахмурился:— С кем говорил этот капитан?— Я не знаю.— Жаль.Ему было трудно думать, ощущая теплую тяжесть ее тела, прильнувшего к нему и еще соединенного с его телом.Наконец почувствовав, что силы возвращаются к нему, Габриэль сказал:— Если капитан недавно вернулся из Африки, то нет ничего невозможного в том, чтобы его найти, — у коменданта порта наверняка есть списки команд стоящих там кораблей.— Тогда у нас окажется реальный свидетель, мы сможем подать петицию в суд немедленно.— Возможно. Все зависит от того, что ему известно.Повернув голову, Габриэль покосился на нее, но ему так ничего и не удалось разглядеть.— Я подумаю об этом.— Наверное, вы слышали что-нибудь еще?— У меня имеются контакты в Уайтхолле, где я пытаюсь прощупать чиновников, связанных с Африкой и добычей золота, а также есть еще кое-какие возможности. Я пытаюсь найти людей, развернувших деятельность в пользу компании в других городах.Приподнявшись на сиденье, он посмотрел вперед.— А теперь пусть ваш кучер медленно едет на Брук-стрит.Алатея села, все еще держась за его плащ, и откашля-лась.— Джонс!Экипаж замедлил свое движение, потом остановился:— Да, миледи?— Поезжайте на Брук-стрит — вы знаете, где остановиться.— Хорошо, миледи.Вскоре экипаж остановился, и уличный фонарь, бросив неверный луч света, чуть осветил ее лицо. Она казалась измученной, глаза ее были закрыты — ему удалось разглядеть только густые черные ресницы, лежащие темным полукружием на бледной щеке.Этого было недостаточно, чтобы узнать ее.Габриэль поколебался, потом поднялся с сиденья.— Сладких снов, моя дорогая.— Прощайте.Это были слова, сказанные тихо, нежно и обращенные к любовнику.Идя по улице, Габриэль смотрел, как удаляется ее экипаж.Все, что он мог сделать, это не окликнуть кучера, не велеть ему вернуться назад.Наконец он хмуро поднялся по ступенькам на свое крыльцо и вставил ключ в замочную скважину.Несомненно, ему уже доводилось видеть ее лицо — особенно знакомой казалась линия щеки и подбородка.Также несомненно, что она принадлежит к его кругу.Но кто это может быть?Войдя в дом и все еще не найдя разгадки, он тотчас же отправился спать.
Проснувшись утром, Алатея с трудом приподнялась на подушках и осмотрелась.Она не сразу увидела Нелли с покрасневшими глазами, хлюпающую распухшим носом. Только этого не хватало!— Нелли Макартур! Ступай в постель немедленно. Не желаю ни видеть, ни слышать ни тебя, ни твоих жалоб. Не являйся, пока не почувствуешь себя лучше.— Но кто же тогда о вас позаботится? Вы должны быть на всех этих балах и вечерах, и ваша мачеха говорит…— Перестань! Я сама прекрасно могу позаботиться о себе.— Да, конечно, но…— Если несколько раз я причешусь сама и сделаю простую прическу, никто не подумает ничего дурного. А сейчас я скажу Фиггс, чтобы она приготовила тебе бульон.Едва кивнув в ответ, Нелли зашаркала к двери.Как только дверь за горничной закрылась, Алатея снова упала на подушки, закрыла глаза и блаженно застонала./Она знала, что никогда больше не будет, такой, как прежде. Глава 12 Когда Алатея направилась вверх по лестнице в свою комнату, чтобы взять широкополую летнюю шляпу для работы в саду, Мэри и Элис не стали ждать ее, а занялись прополкой сорняков вдоль длинного забора.Спустившись, она оглядела проделанную ими работу, потом сказала:— Я буду полоть на противоположной стороне, вон на той клумбе.Предоставив сестер друг другу, она удалилась, чтобы предаться своим мечтам, точнее, чтобы бороться с ними.Центральная клумба была расположена вокруг небольшого фонтана. Взмывая вверх, струя воды обрушивалась в широкую чашу, при этом разбиваясь на мелкие брызги.Расправив плетеный коврик возле клумбы, на которой пышным цветом расцвели анютины глазки, Алатея встала на колени, натянула на руки старенькие перчатки и принялась за дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95