О детях. Амелия попросила Филлиду рассказать ей о своих сыновьях — Эйдан и Эван росли очень быстро.
— Они настоящие разбойники. Я знаю, что в Лиддингтоне с ними ничего не случится, но… — Филлида устремила взгляд на лужайку. — Понимаешь, я абсолютно уверена, что отец, Джонас и Свити окончательно разбалуют их к нашему возвращению. — Она вдруг оглянулась и прошептала: — Мы не одни. Кто это?
Это оказалась миссис Тилби. Жена викария подошла к ним и одарила своими многословными поздравлениями и новостями. Вид у нее был взволнованный, и, покончив с приятными речами, она заявила:
— Исчезают вещи. Множество разных вещиц — ну, вы знаете, как это бывает, — вроде бы ты и сама не уверена, когда видела ту или иную из них в последний раз. Мы поняли это, только когда пришли вчера на собрание «Союза леди». Это ведь не те вещи, о которых беспокоишься. И вдруг понимаешь, что это — как эпидемия. Да и вообще не очень-то приятно думать о том, что в следующий раз опять что-то пропадет.
С упавшим сердцем Амелия спросила:
— И что же у вас пропало?
— У леди Меррингтон — маленькая коробочка с эмалью. Она обычно стояла у нее в гостиной на подоконнике. У Джингольдов — пресс-папье из гравированного хрусталя, золотой нож для разрезания писем — у Дэллинджеров, из замка — золотая чаша.
Во всех этих домах она побывала на прошлой неделе вместе с Минервой, Эмили и Энн.
Темные глаза Филлиды коснулись ее лица, потом Филлида повернулась к миссис Тилби:
— Все эти вещи пропали недавно?
— Ну, дорогая, на такой вопрос никто не смог бы ответить. Мы знаем только, что сейчас их нет, и никто не знает, куда они подевались.
Пришлось Амелии и Филлиде скрывать свое беспокойство, пока поздно вечером они не оказались наедине со своими мужьями. Тогда-то они и преподнесли им эту новость.
Люцифер нахмурился:
— Это бессмысленно. Чтобы продать такие вещи, пришлось бы ехать в Лондон. — И посмотрел на Люка.
Тот покачал головой:
— Я тоже не вижу в этом смысла. — Он глотнул бренди, устремил глаза на Амелию, устроившуюся в кресле. — Это если допустить, что их крадут ради денег.
— Совершенно верно, — согласился Люцифер. Амелия чувствовала на себе тяжелый взгляд мужа — он ждал, что она расскажет Люциферу о лорнете. Она незаметно покачала головой и ничего не сказала.
— Есть и другая, не менее важная деталь, которую стоит обсудить, — вмешалась Филлида, сидевшая в кресле рядом с ними. — Кражи до сих пор продолжаются.
— А это означает, — подхватила Амелия, поскольку они с Филлидой уже обсудили этот вопрос, — что вор совсем распоясался. Поэтому у нас есть возможность поймать его, сорвать с него маску и все выяснить.
Люцифер кивнул:
— Вы правы. — Он добавил задумчиво: — Нам нужно придумать, как вывести его на чистую воду — кто бы это ни был.
Они выдвигали множество идей, но как это сделать быстро, так и не придумали. И в молчании разошлись по своим комнатам.
— Почему ты им ничего не сказала? — спросил Люк, когда они уже лежали в постели.
Амелия задула свечу; через окно в комнату проникал бледный свет луны, серебристый и зыбкий.
— А ты? Почему ты не сказал?
Его удивил ее тон, но почему она сердится на него, он не понял.
— Неужели я стану рассказывать то, что наверняка касается одной из моих сестер? Особенно если она, по твоим словам, не воровка.
— Ну вот! Пожалуйста! — Она помолчала, потом заговорила уже не так воинственно: — Почему же ты решил, что я думаю иначе?
— Люцифер — твой кузен. Он тоже Кинстер.
— А ты мой муж.
Он чувствовал на себе ее взгляд, но смотрел вниз, силясь ее понять.
— Ты — Кинстер по рождению и воспитанию. — Он знал, что имел в виду, но был слишком недоверчив, чтобы сказать об этом подробно.
Она повернулась к нему, оперлась на локоть и всмотрелась в его лицо.
— Да, я родилась в семье Кинстеров, но замуж вышла за тебя — так что теперь я Эшфорд. И сейчас я намерена сделать все возможное, что в моих силах, чтобы защитить твоих сестер.
Ему пришлось встретиться с ней взглядом.
— До такой степени, что будешь не до конца откровенна с Люцифером?
— Если хочешь знать, такой вопрос даже не приходил мне в голову. Теперь я предана тебе и через тебя — твоей семье.
Узел напряжения, спрятавшийся так глубоко, что он до этого момента и не знал о его существовании, развязался. Отпустил его. Ее заявление звенело у него в голове; ее сжатые губы говорили о том, что она непоколебимо тверда и прочно стоит на земле.
Он спросил:
— А ты действительно можешь отдать свою преданность другому?
Даже в полумраке нельзя было ошибиться в выражении взгляда, который она бросила на него; взгляд этот говорил о том, что он непростительно туп.
Она права, он непростительно туп — был и есть.
— Я не думал… Мужчинам ведь не приходится так меняться.
Острый локоток уперся ему в грудь. Она склонилась над ним.
— Женщинам всегда выпадают самые трудные задачи.
Она не понимала, что здесь трудного. Ей казалось, что он бестолковый и просто не хочет думать. Это было не так — теперь он понял наконец-то, разобрался, в чем истина, и взял в ладони ее лицо.
— Хорошо. — Он привлек ее к себе. — Спасибо тебе.
И прежде чем она успела спросить, о чем он думает, он поцеловал ее долгим, томительным поцелуем.
Она его любит. Она должна его любить.
Верное сердце и стальная воля. Он всегда знал, что ей присуще и то и другое, но в последнее время его больше занимало первое.
Теперь и то и другое принадлежало ему, как и она сама.
Он понял это, и у него закружилась голова.
Теперь он может признаться, сказать ей все, что хочет, — она имеет право знать. Все будет хорошо. Как сказала ему Елена:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119