Встало солнце, осветив умытый дождем мир. Оно светило в комнату через окна, бросало лучи поперек кровати, на обоих влюбленных, и его ласковое тепло показалось им благословением.
Тем временем нарастал темп, с которым он двигался внутри ее, нарастал, пока ей не показалось, что сердце у нее разорвется. А потом напряжение взорвется.
И оно взорвалось, рассыпавшись на множество ощущений и восторгов, чистейший жар растекся под ее кожей, под веками.
Люк лежал на подушках, грудь его вздымалась, он смотрел на нее, смотрел, как ею овладевает высшее напряжение, наслаждался ощущением ее тела, плотно сомкнувшегося вокруг него, ждал на краю забвения, пока не исчезли последние содрогания.
Остатки напряжения вытекли из нее, и она, обмякнув, рухнула ему на грудь. Он прижал ее к себе и перевернулся, глубоко вжимая ее в подушки.
И сам глубоко вжался в нее.
Она открыла глаза, задохнулась. И сейчас же стала отвечать на его движения с яростным пылом, в том же ритме, отчего теперь задрожал он. Сила сплавила их воедино. Окатила их могучей волной и взяла обоих. Целиком и полностью. Он подчинился этой силе с радостью, зная, что она сделала то же самое. Услышал ее дивный крик, когда она провалилась в пустоту. И сразу же низринулся вслед за ней, крепко обнимая.
В этот момент он с пугающей ясностью осознал, что она и эта сила стали в его жизни неразрывным целым.
Глава 14
Это открытие не прибавило ему уверенности. Несколько часов спустя он сидел в комнате для завтраков и, прислонив к кофейнику, стоящему перед ним, свежую газету, пришедшую из Лондона, вперял в нее невидящий взгляд. Его удивляло, что за безумие им овладело. Жениться, да еще на девушке из семьи Кинстеров!
Он никак не мог сослаться на незнание, он ведь всю жизнь ее знал.
А в результате вот он сидит наутро после брачной ночи, и ему кажется, что это именно его нужно подбодрить и утешить. Он подавил усмешку, заставил себя сосредоточиться на строчках. Сознание никак не хотело включаться.
Под вопросом оказалась не его сексуальная доблесть. Или ее. К сожалению, он не знал, в чем состоит его проблема — почему ему кажется, что по этой почве, хотя и хорошо ему знакомой, но как-то изменившейся после их венчания, необходимо ступать осторожно, даже с опаской.
Хорошо хоть, что мать увезла его сестер — всех четырех — на неделю в Лондон, оставив его с Амелией одних устраивать свою семейную жизнь. Он передернулся при мысли, что ему пришлось бы за завтраком сидеть за одним столом с Порцией и Пенелопой, когда он пребывает в такой неуверенности.
Он поднял чашку, сделал глоток и отложил в сторону газету с новостями.
Как раз в тот момент, когда вошла Амелия.
Он никак не ожидал, что она присоединится к нему; он оставил ее — как ему казалось, совершенно измученной — в виде теплого свертка в постели.
Она вошла в комнату, одетая в изящное платье цвета лаванды, и весело улыбнулась:
— Доброе утро.
Он кивнул и отхлебнул из чашки, чтобы скрыть свое удивление. Она повернулась к буфету; Коттслоу держал ее тарелку, пока она выбирала. Потом, предоставив дворецкому наливать ей чай, она порхнула к столу.
К стулу справа от Люка.
Лакей поспешил отодвинуть для нее стул. Она улыбнулась и села, весело поблагодарив сначала лакея, а потом и Коттслоу.
Люк взглянул на них, и оба тут же вышли. А Люк снова устремил взгляд на жену. И на ее тарелку с грудой еды. Очевидно, исполнение супружеских обязанностей разожгло в ней аппетит.
— Наверное, сегодня утром ты будешь занят делами? — спросила она, берясь за вилку.
Он кивнул:
— Как только я возвращаюсь сюда, на меня наваливается гора неотложных дел.
— Ты ведь проводишь здесь большую часть года? За исключением лондонского сезона и осени?
— Да. Обычно я не бываю в Лондоне до конца сентября и стараюсь вернуться сюда не позже конца ноября.
— Чтобы поохотиться?
— Скорее чтобы понаблюдать за приготовлениями к зиме и поохотиться.
Амелия кивнула. Ратлендшир и соседний Лестершир были лучшими местами для охоты.
— Полагаю, в феврале у нас будет много гостей.
— Пожалуй. — Люк поерзал. — Кстати, о верховой езде. Я скоро собираюсь выехать, но если ты хочешь, чтобы я…
— Нет-нет, все в порядке. Твоя матушка поговорила и со мной и с Хиггс перед нашим отъездом из Лондона, так что мы знаем, чем заняться. — Она улыбнулась. — Очень мило с ее стороны передать мне бразды правления.
Люк хмыкнул:
— Ей не терпелось передать их той, кому она доверяла много лет.
Помешкав, он взял Амелию за руку. Она отложила вилку, и он поднес ее руку к губам. Не сводя с нее взгляда, он поцеловал кончики ее пальцев, затем встал и произнес:
— Уверен, мое хозяйство попало в хорошие руки. — По молчав, он добавил: — Я вернусь к ленчу.
Она не знала, в хорошие ли руки попало это хозяйство, но руки эти были опытными и деятельными. Быть хозяйкой в доме джентльмена — для этого она родилась, так ее воспитали, этому научили.
Когда она допивала чай, появилась Хиггс. Амелия ответила радостной улыбкой на не менее радостную улыбку домоправительницы.
— Вы очень точны. С чего мы начнем, с меню?
— Да, мэм, если желаете.
Амелия хорошо знала дом, поскольку неоднократно бывала здесь раньше.
— Мы воспользуемся гостиной рядом с музыкальной комнатой. — И с этими словами она встала.
Хиггс вышла в холл следом за ней.
— А не хотите ли использовать для этого вашу собственную гостиную, мэм?
— Нет. Я собираюсь использовать ее как личные апартаменты. Совершенно личные.
Гостиная при музыкальной комнате была маленькой, за полненной утренним светом. Там стояли удобный шезлонг и два кресла, обитые ситцем, у стены — секретер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119