Он умен и сообразителен — даже слишком сообразителен и слишком умен, чтобы им можно было манипулировать. В общем, по всему выходило, что он именно тот джентльмен, к которому устремлять свое сердце женщине стоит в последнюю очередь.
Учитывая все это, она разделила свой план на несколько стадий. На первой следовало точно решить, кто из джентльменов ей подходит — кто из всех приличных членов высшего общества, независимо от того, думает он о женитьбе или нет, нужен ей больше всех остальных.
Поиски снова привели ее к Люку — он, и только он, ее интересовал. Вторая стадия плана состояла в том, чтобы добиться от него того, что ей было нужно.
Это обещало стать нелегким делом. Она знала, чего хочет — брака, основанного на любви, на общности интересов, партнерстве, которые простирались бы дальше и глубже, чем внешняя канва супружеской жизни. В конечном счете семья — не просто связь двоих, это вообще новая общность.
Именно этого она и жаждала. Как убедить Люка согласиться с ее планами, как заставить его разделить ее надежды?
Новая стратегия — та, которую он не разглядит сразу и не отбросит, — была просто необходима. Она поняла, что заставить его сначала жениться на ней, а уж потом ее полюбить — единственный путь к победе, но как добиться первого без второго, она не знала. Неожиданно она заметила некую странность в нарядах Эмили и Энн. После чего, приглядевшись внимательнее, она обнаружила множество более мелких деталей, пока не уверилась в том, что Эшфорды стеснены в средствах.
У нее самой средств хватало с лихвой; ее немалое приданое после свадьбы перешло бы к ее мужу.
Она проводила долгие часы, репетируя свои аргументы, сражая его наповал очевидными фактами, уверяя его, что их брак станет браком по расчету, что она не станет висеть у него на шее, что она позволит ему идти своим путем, коль скоро ей будет позволено идти своим. Все это, разумеется, было ложью, но ей приходилось хитрить — она ведь имела дело с Люком и без этой лжи не видела никаких шансов надеть на палец его кольцо, а это было ее главной целью.
Целью, которую она уже почти осуществила. Мир за ее окном начал оживать. На сердце у нее полегчало, со сладким чувством своей правоты, удовлетворения и торжества она закрыла глаза. И попыталась обуздать свою радость. Добиться согласия Люка на свадьбу — это еще не конец, это только начало, первый действенный шаг из ее долгосрочного плана. Ее план — претворить свою самую заветную мечту в реальность.
Пока что она поднялась на одну ступень — на одну высокую ступень — к своей цели.
Спустя пять часов Люк открыл глаза и вспомнил с ужасающей ясностью все, что произошло в парадном холле его особняка. Все, вплоть до своего неразумного поклона, а вот после этого он почти ничего не помнил. Он нахмурился, стараясь проникнуть сквозь туман, окутывающий эти последние мгновения, и извлек на свет божий неясное ощущение: Амелия, теплая, мягкая, женственная, прижимающаяся к его боку. Он вспомнил прикосновение ее руки к его груди…
И вдруг он осознал, что лежит под простынями голый.
Его воображение разыгралось, готовое дать себе волю, но его отвлек тихий стук в дверь. Дверь приоткрылась, впустив Коттслоу.
Люк кивнул ему и подождал, пока дворецкий закроет дверь, после чего сурово вопросил:
— Кто уложил меня в постель?
— Я, милорд. — Коттслоу сжал руки, глаза у него были настороженные. — Если вы помните…
— Я помню, что здесь была Амелия Кинстер.
— Это так, милорд. — Коттслоу явно испытал облегчение. — Мисс Амелия помогла вам подняться наверх, а потом ушла. Вам сейчас что-нибудь нужно?
Облегчение, которое испытал Люк, было ни с чем не сравнимо.
— Только воды для умывания. Я сейчас спущусь к завт раку. Сколько времени?
— Десять часов, милорд. — Подойдя к окну, Коттслоу раз дернул шторы. — Мисс Фоллиот прибыла и завтракает с мисс Эмили и мисс Энн. Ее светлость еще не спустились вниз.
— Прекрасно. — Люк улыбнулся. — У меня есть хорошая новость, Коттслоу. Не к чему и говорить, что об этом не должен знать никто, кроме вас и миссис Хиггс, если вы будете столь добры передать ей это.
Лицо Коттслоу, до того хранившее типичную для дво рецкого невозмутимость, посветлело.
— Ее светлость мне по секрету шепнули, что дело как будто пошло на лад.
— Именно так — наша семья снова на плаву. Мы перестали быть нищими, и больше того — наше финансовое положение таково, каким ему и следует быть и каким мы изображали его все эти годы. — Люк встретился с твердым взглядом карих глаз Коттслоу. — Нам больше не придется лгать.
Лицо дворецкого просияло.
— Хорошее дело, милорд! Я так понимаю, что какое-то из ваших рискованных капиталовложений оказалось успешным?
— Чрезвычайно успешным. Даже старый Чайлд изумился, до какой степени успешным. Это сообщение я получил вчера вечером. Тогда я не мог поговорить с вами, но мне хотелось сказать и вам, и миссис Хиггс, что сегодня я расплачусь с вами обоими за все то время, когда вам не платили жалованье. Без вашей преданной поддержки мы ни за что не продержались бы эти восемь лет.
Коттслоу покраснел и застенчиво произнес:
— Милорд, ни миссис Хиггс, ни я не торопим вас с деньгами…
— Да, вы были весьма терпеливы. — Люк обезоруживающе улыбнулся. — Мне доставит большое удовольствие, Коттслоу, наконец-то расплатиться с вами так, как вы оба этого заслуживаете.
Получив такую характеристику, Коттслоу снова покраснел и согласился с намерениями своего господина.
— Если вы оба придете в мой кабинет в двенадцать часов, вас буду ждать чеки.
Коттслоу поклонился.
— Спасибо, милорд. Я передам ваши слова миссис Хиггс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119