— Если вы украдете это ожерелье по моему приказу, потому что я шантажом заставил вас это сделать, и отдадите его мне, тогда мне просто-напросто придется скрыться. Потому что если что-то пойдет не так и вы укажете на меня, тогда неприятности будут у меня, а не у вас. Никому до вас не будет никакого дела. Это я окажусь злодеем в глазах общества. На вас же будут смотреть всего лишь как на глупую девчонку, каковой вы и являетесь. — Он подождал, пока до нее дойдет смысл его слов, и добавил: — Добыть это ожерелье — самый верный способ защититься от меня навсегда.
Он молча ждал, пока она вела внутреннюю борьбу с совестью, проснувшейся в ней слишком поздно, чтобы ее спасти. В многословной сети, которую он сплел, имелись такие дыры, что в них могла бы проехать карета, запряженная четверкой лошадей, размышлял он, но вряд ли она это заметит, равно как и опасность, какой грозит ей одна из этих дыр.
Она вообще не отличалась особым умом; теперь же страх и паника затуманили ее голову так, что она не в состоянии была увидеть единственный путь. Путь к своему спасению.
В конце концов, как он и ожидал, она еще сильнее сжала руки и посмотрела на него.
— Если я добуду вам ожерелье, вы поклянетесь, что уедете? Что после того, как я отдам его вам, я вас больше никогда не увижу?
Он улыбнулся и поднял вверх правую руку.
— Бог свидетель, только принесите мне ожерелье, и мы больше никогда не встретимся.
Фейерверк имел огромный успех, был прекрасным завершением первой половины праздника.
Пока соседи собирались в бальном зале, чтобы продолжить официальную часть вечера, Люк и Амелия стояли на ступенях террасы и прощались со своими счастливыми и усталыми арендаторами, крестьянами и остальными гостями из местных.
Выразив восторженную благодарность за вечер, люди группами шли по парку, вокруг флигелей, к подъездной аллее, где некоторые из них оставили свои коляски и фермерские повозки; другие двинулись пешком мимо конюшен и фермы, а третьи выбирались на дорожку, ведущую мимо «Каприза», неся на руках уснувших детей.
Когда последние гости ушли, Амелия довольно вздохнула и позволила Люку отвести себя в дом.
Остальная часть вечера прошла точно так, как и было задумано. Струнный квартет, который до того развлекал старых дам, не пожелавших гулять по лужайкам, теперь играл вальсы и котильоны. Соседи смеялись и танцевали, и часы пролетали незаметно.
Но это была все-таки деревня. В одиннадцать часов гости уехали; многим предстояло проделать неблизкий путь, чтобы добраться до своих постелей. Члены семьи ушли к себе наверх, как делали обычно. Все улыбались и желали друг другу доброй ночи — пока не дождались, когда четыре сестры Люка и мисс Пинк удалились в свои комнаты, и только тогда сняли с себя маски.
Нет, маски они не сняли — никакой уверенности в том, что негодяй не прячется в доме, не было. Хотя при одной только мысли об этом кожа у дам покрывалась мурашками, они ни за что не отказались бы от задуманного.
Минерва и Амелия проводили Елену до ее комнаты. Ласково пожелав им доброй ночи, Минерва рассталась с ними у двери Елены и отправилась в свою спальню, расположенную в западном крыле дома. Амелия вошла в комнату Елены вместе с ней; она села в кресло, лениво болтая о событиях этого вечера, пока горничная помогала хозяйке раздеться и приготовиться ко сну. Наконец горничная ушла, и Амелия подошла к кровати. Она погладила Елену по руке и наклонилась, чтобы поцеловать ее в щеку.
— Будьте осторожны! — шепнула она.
— Naturellement. — Елена поцеловала ее в ответ со своей обычной непоколебимой уверенностью. — Но ожерелье, — тоже шепотом произнесла она, указывая на круглый столик в середине комнаты, — положите туда, чтобы я могла его видеть.
Амелия колебалась, но ожерелье действительно нужно было положить на видном месте — горничная, как обычно, заперла его в шкатулку для драгоценностей и оставила ключ в замке. Так что если Амелия не положит его туда, тетка просто подождет, пока она не выйдет из ее спальни, и сделает это сама.
Неохотно кивнув, она подошла к шкатулке, отперла ее и вынула драгоценности. Браслеты и серьги она оставила лежать на месте — если их план сорвется, что-то все же оста нется от подарка ее деда Себастьяна. Она раскладывала сказочные нитки жемчуга на лакированной поверхности стола, и ценность этой вещицы никогда еще не казалась ей такой очевидной — гораздо большей, чем любое богатство. И только теперь до нее дошло, какому риску столь самоотверженно подвергает себя Елена.
Отведя руку от играющего в свете свечи жемчуга, она взглянула на герцогиню, лежащую на высоких подушках в тени полога. Ей захотелось выразить тетке свою благодарность, но было еще не время. Она улыбнулась напоследок — улыбка получилась несколько жалкой, — а Елена властным жестом приказала ей уйти.
Амелия вышла и тихо закрыла за собой дверь.
Где-то в огромном доме наводили порядок слуги, а потом под внимательными взглядами Хиггс и Коттслоу разошлись по своим комнатам. Коттслоу, как обычно, сделал ночной обход: дом был заперт, огни погашены — все как всегда.
Проверив надежность запоров, Коттслоу ушел на кухню, чтобы сторожить грабителя. Хиггс уже заняла свой пост наверху лестницы для слуг, чтобы следить, не прячется ли кто-нибудь в той части дома, где находятся комнаты прислуги, и не прокрадется ли он отсюда в дом.
Эшфорды тоже разошлись по своим комнатам, но никто не ложился. Когда часы по всему дому пробили полночь, все бесшумно вышли из своих комнат, тихо скользя во мраке, и каждый заступил на назначенное ему место.
Прячась в темноте перед дверью верхней гостиной, Люк удивлялся, как это Порции и Пенелопе удалось ничего не заметить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119