Накануне он проговорился Рикорду о влечении к знакомству со здешним народом. Но не только страсть следопыта владела им.
«Теперь, — рассуждал Головнин, — я в японцах уже никакой нужды не имею: дров, воды и съестных припасов у нас довольно, я могу без нужды с лишним два месяца продолжать опись и потом возвратиться в Охотск. Вступать с ними в переговоры надлежит обязательно. Надобно убедить их, что российское правительство не причастно к поступкам Хвостова и Давыдова. Те офицеры исполняли приказ Резанова. Кому, как не мне известно, что политика правительства нашего всегда клонилась к постановлению дружбы и торговых связей с Японским государством, а не ко вражде с оным. Следовательно, сей случай подавал мне средство и возможность поправить то, что испортили компанейские служители. Впрочем, если бы обстоятельства заставили Россию другим образом разведаться с японцами, свидание мое с ними испортить дело не могло. Заселение ими островов, которые мы считаем своими, во всяком случае дает нам право спросить у них отчета тем или другим способом. И потому вообразив, что в сем случае польза России и сопряженный с оною мой долг требовали презирать опасности».
Головнин вышел на палубу. В ночной мгле на берегу встревоженно мелькали огоньки. В прошлые вечера крепость окутывал сплошной мрак, светились бумажные окна лишь нескольких строений. «С чего бы это они суетятся на ночь глядя?»…
Шлюпка пристала как раз напротив крепости. На берегу уже нетерпеливо вышагивал знакомый оягода с двумя чиновниками. Он низко поклонился и просил немного подождать. В крепости, мол, не все готово к торжественному приему.
Головнин ответил непринужденно:
— Поспешать некуда, мы покуда шлюпку вытащим, чтобы волной не подбило.
Матросы вынули из шлюпки три стула и подарки для японцев. Васильева Головнин оставил у шлюпки:
— Присматривай, мало ли что, дашь знать на шлюп. Утро стояло безоблачное, вдали через пролив просматривались горные цепи острова Мацмай.
— Торговлю на Мацмае ведут ваши купцы с другими островами? — поинтересовался он у исправника.
Тот как-то странно пригнул голову, неохотно пробормотал что-то себе под нос и, приглашая гостей, протянул обе руки в сторону крепости…
Войдя в ворота, Головнин изумился. Относительно небольшая площадка. С правой стороны вдоль ограды сидели на корточках три-четыре сотни вооруженных солдат. Центральную палатку окружали со всех сторон не одна сотня курильцев с луками.
«Когда они успели собрать столько войска?» — невольно подумал Головнин, а Мур, нервно передернув плечами, пробормотал вполголоса:
— Не по душе мне, Василий Михалыч, такое скопление японцев.
Исправник семенил впереди, указывая дорогу в палатку, а сзади шагали два чиновника.
Против входа на стуле с важным видом сидел главный начальник в богатом шелковом платье, в воинских доспехах и двумя саблями за кушаком.
За спиной главаря на полу сидели три оруженосца, с копьями, ружьями и шлемами. Рядом с ним, на стуле пониже, сидел второй начальник. Офицеры сели на принесенные стулья, а матросы устроились сзади на низенькой скамеечке.
После взаимных приветствий гостей для начала угощали чаем, принесли трубки и табак, начали неторопливо расспрашивать о чинах и именах. «Знакомо ли морякам имя Резанова, есть ли у русских суда, подобные шлюпу?»
— Много есть, — не без гордости оповестил Головнин, — в Охотске, Камчатке, Америке.
Японцы цокали от удивления языками, рассматривали привезенную Головниным карту всего света, ножи, безделушки, пиастры.
Мур как-то невзначай выглянул в дверь и прошептал за спиной:
— Солдатам на площади раздают сабли.
«Пустое, — подумал Головнин, — Мур что-то путает». Но тут же Головнина насторожило — младший начальник вдруг вышел из палатки и, вернувшись, что-то прошептал главарю. Тот встал и хотел уйти. Головнин и гости тоже поднялись, намереваясь уйти, но главарь их успокоил, сам уселся на место и велел подавать обед.
Моряков угощали рисовой кашей, рыбой с причудливым соусом, зеленью и пряностями, другими вкусными блюдами и как обычно саке.
Главарь между тем снова порывался выйти, но, увидев, что гости привстали, начал что-то тихо говорить, не поднимая головы.
Алексей перевел:
— Он говорит, что не может снабдить нас ничем без повеления мацмайского губернатора, — Алексей испуганно взглянул на Головнина, — а пока пришлет ответ губернатор, начальник хочет оставить в крепости одного аманата — заложника.
«Эк куда гнет, скотина», — привстал Головнин.
— Передай ему. Ответ губернатора через месяц вернется, мне уходить нынче надобно в море. Никаких офицеров оставлять у него не стану.
Головнин повернулся, чтобы уйти, но японец вскочил, схватился за саблю и, жестикулируя свободной рукой, начал что-то кричать, повторяя слова: «Резонато! Николаи Сандреич!» Потом неожиданно провел рукой по брюху сверху вниз.
«Это он Резанова и Хвостова поносит», — пронеслось в голове у Головнина, а растерявшийся Алексей быстро переводил:
— Начальник сказал, что если хоть одного из нас выпустит из крепости, то ему самому брюхо разрежут.
— Мигом на шлюпку! — крикнул Головнин. Отшвырнув стул, он выхватил шпагу и, размахивая ею, бросился к выходу. Следом за ним побежали остальные.
Японцы в палатке сначала опешили, а потом схватили скамейки и начали бросать под ноги убегавшим.
На дворе толпа солдат вначале тоже расступилась, но едва моряки подбежали к воротам, под ноги к ним полетели поленья дров, копья. Сзади грянул ружейный залп. У Хлебникова свалилась шляпа…
— Вперед! — раздался властный голос командира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161