Но тут же успокоился.
Капитан судна заговорил на чистом русском языке. Убедившись, что пришельцы присланы Барановым, Головнин махнул рукой Рикорду и сказал Коробову:
— Мы такие же русские, можете вольно с матросами похристосоваться. «… услышав со всех сторон русский язык, были вне себя от радости и признались, что они приехали вооруженные саблями, пистолетами и ружьями. Но, подозревая, что мы англичане, об оружии утаили и оставили оное на лодке».
— Кто из вас за лоцмана места сии знает? — первым делом спросил Головнин.
Коробов крикнул кого-то из своих людей.
— Соколов у нас за проводника, он эти места на ощупь знает.
Узнав, в чем дело, бородатый промышленник пробасил:
— Однако лишь засветло тронемся. Здесь вкруг каменья да кряжи под водой…
Около полудня «Диана» под буксирами прошла к крепости. Одиннадцать выстрелов приветствовали соотечественников.
— Дозволь ответить? — спросил Рикорд.
— Погоди, — остановил его Головнин, — много чести для купцов…
«Диана» еще не отдала якорь, а на борт поднялся главный правитель.
— Коллежский советник Баранов, — учтиво ответил он на приветствие Головнина и тут же продолжил по-деловому:
— Якорное место, господин капитан, наилучшее подале, — он повел рукой ближе к крепости. — Там глубина дюжина сажен и грунт песчаный.
Когда Головнин распорядился, правитель добродушно упрекнул:
— Крепость отдала салют императорскому флагу, — он кивнул на крепость, над которой реял флаг компании, — однако ответа не получила.
Головнин ответил в тон:
— В наших морских законах о сем не прописано, но в уважение к делам компании и вашей фортеции мы ответствуем.
Пока канониры готовили пушки, Головнин поспешил обрадовать правителя, мол, привез четыреста пудов муки.
— Мы, правда, нынче в достатке, но год на год не приходится, хлебушек здесь первая еда. — Баранов сделал приветливый жест. — Прошу вас, господин лейтенант, сей же час ко мне в дом мой отобедать со всеми вашими офицерами. И не отговаривайтесь, для нас ваш визит — праздник.
Пока Баранов спускался по трапу, «Диана» отвечала салютом крепости. «На два выстрела меньше наших, — считал выстрелы Баранов, — судно не компанейское, у него свои законы». В Русскую Америку до этого приходили суда по контракту с компанией, и Баранов худо-бедно, но ими распоряжался. «У вас свои порядки, а у меня свои, — лукаво прищурился правитель, — надобно все же вас умасливать…»
В полдень распогодилось, проглянуло солнышко. Офицеры во главе с командиром ступили на берег.
Крепостные стены внезапно опоясались вспышками пушечных выстрелов, закурился дымок. Русских военных моряков встречала салютом Русская Америка.
— Не по этикету, но правитель нас уважает чрезмерно, — удивился командир.
Двухэтажный особняк Баранова поразил гостей внутренним убранством. В дикой глухомани, за две тысячи верст от России, дом правителя выглядел сказочным.
Гостей встречал сам хозяин, в мундире с орденской лентой. Скупое солнце отражалось в блестевших витых Шандалах, в позолоте багета многочисленных картин, в бронзовых скульптурах, в больших зеркальных стеклах книжных шкафов. Восхитила Головнина библиотека, картины.
— Гляди-ка, Петр Иваныч, книжицы-то всех европейских народов. Аглицкие, голландские, немецкие, латинские.
Еще больше удивили Головнина прекрасные испанские полотна художников. Пейзажи, натюрморты, портреты. Баранов водил их по комнатам, все стены сплошь были увешаны картинами. Наконец Головнин не выдержал:
— Признаюсь, господин советник, я плохой знаток живописи, но, право, такие прекрасные холсты более достойны быть помещены где-нибудь в цивилизованных местах, нежели здесь, на краю света.
Баранов невозмутимо ответил:
— Сии художества привезены нам впервые капитаном Лисянским по воле компании и заботами его сиятельства камергера Резанова, царство ему небесное, — Баранов перекрестился, а Головнин, вздохнув, удивленно сказал:
— Не слыхал о кончине сего мужа достойного.
— Была печаль, уже три года минуло, — тихо ответил Баранов и продолжал: — А сей дар преподнесен меценатами знатными, их сиятельствами графами Румянцевым, Строгановым, пиитами нашими Державиным, Херасковым, Дмитриевым, другими особами.
Глаза Баранова засветились, он продолжал:
— По правде, милостивый государь, желал бы я заместо половины сих художеств иметь в колонии хотя бы одного лекаря. Сколь жизней мы потеряли здесь понапрасну без должного врачевания.
Головнин удивленно поднял брови.
— Что же ваша компания такой важный предмет упустила?
— Не мне знать, что мешает им о сем подумать. Только лечимся мы здесь, как Бог послал. А кто получит опасную рану, то и покойник. — Баранов удрученно махнул рукой. — Вот вам пример достойного правления нашей компании. А вы, господин капитан, нам бы лекаря своего отрядили на время, попользовать наших компанейских, хворых-то у нас хватает.
Головнин ответил без размышлений:
— Завтра же мой лекарь Богдан Бранд с подлекарем будет у вас на берегу, прошу использовать его по своему усмотрению.
Лицо Баранова просветлело, он спохватился:
— Заговорил я вас, господа, прошу к столу отобедать. В большой комнате столы были уставлены разными яствами, солнце переливалось в цветных бутылках мадеры, рома, водки. В углу примостился нехитрый оркестр: две скрипки и флейта…
Первый тост Баранов провозгласил за гостей. Головнин сидел рядом, несколько смущенный таким обхождением. Но зазвучала музыка, тосты следовали один за другим.
«Когда пили за здоровье государя императора, то с крепости была произведена пушечная пальба».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161