Видя, как Элеонора или Бертран де Борн с важным видом ведут беседу с этим жизорским выскочкой, виконт все больше распалялся, и однажды находясь не в самом лучшем настроении, он столкнулся в дверях с ним и имел неосторожность воскликнуть:
— Дорогу лучшему трубадуру Прованса!
Любой другой при дворе Раймона тотчас же обернул все в шутку, уступил бы де Туару, да так, что присутствующие со смеху за животики схватились. Жан де Жизор повел себя иначе. Он поднял черную бровь, посмотрел на трубадура испепеляющим взглядом и ответил:
— Да неужели! Дорогу сенешалю великого магистра тамплиеров!
— Нахал! — взревел старина де Туар и выхватил меч. — Да тебя следует проучить как следует! Короче, проучить, вот! Я хочу драться не на жизнь, а на смерть!
— Прекрасно, — ответил сенешаль Жан и, выхватив из ножен свой меч, набросился на беднягу виконта.
— Защищайтесь! — взвизгнул эн Мишель, хотя защищаться надо было ему, чего он как раз и не сделал.
Первым же ударом Жан де Жизор рассек ему шею и ключицу, виконт рухнул на пол, обливаясь кровью и ревя от боли. К сенешалю бросились видевшие всю сцену трубадур Гираут де Борнель и двое его жонглеров — Иснар и Оордель. Они схватили его за руки, но было уже поздно — несчастный де Туар лежал в луже крови без дыхания. Старое сердце не вынесло боли.
— Вам лучше покинуть гостеприимную Тулузу, — с гневом взирая на убийцу, проскрипел зубами Гираут де Борнель.
— Что вы говорите? — усмехнулся Жан де Жизор. — Именно это я и собираюсь сделать послезавтра.
Жан де Жизор сдержал свое обещание и действительно через два дня после гибели виконта де Туара покинул Тулузу, ибо в Жизоре у него была назначена весьма и весьма важная встреча. Стояла дивная, благоуханная весна. Два оруженосца, пятеро тамплиеров со своими оруженосцами и целый штат слуг сопровождали сенешаля в этой поездке. Две лошади тащили отдельно повозку, в которой ехал заветный сундук Жана, совершивший второе путешествие через Средиземное море вместе со своим хозяином. Жан не мог оставить реликвию без своего личного присмотра. Десятилетняя Мари и Жан де Фо, ставший новым прецептором Иерусалима, остались в богатом иерусалимском доме сенешаля Жана.
Воздух Франции, уже, казалось, забытый за пять лет жизни в Леванте, наполнял легкие Жана радостью, и в душе его кувыркалась ехидная усмешка: «Я еще покажу вам!» Он как раз и собирался показать кое-что человеку, с которым у него была назначена встречали Жизоре, но угроза относилась, разумеется, не только к нему, но и ко всему человечеству, которое, само того не ведая, непростительно провинилось перед господином де Жизором. Тулузские встречи вертелись в памяти, как слепые щенки под ногами ощенившейся суки. До чего же смешных и рыжих дураков нарожала Элеонора от своего Анри! Жан не мог себе вообразить, что из кого-нибудь из них когда-то получится путное. Особенно смешон был этот конопатый Ришар с глупым, действительно щенячьим взглядом. Еще и язык показывает! Пройдет время, и он этим языком будет лизать сапоги Жана де Жизора, вот увидите! Так думал Жан, минуя один за другим города Аквитании, Пуату, Турени, Анжу, Алансона, и приближаясь к родному Жизору. Наконец он увидел в отдалении свой замок, за которым возвышался, владея всем раскинувшимся пейзажем, мощный вяз Ормус.
Жизорский комтур Альфред де Трамбле, встретив сенешаля, как положено, поцелуем в плечо, на вопрос о том, прибыл ли гость, ответил:
— О да, он прибыл вчера и с нетерпением ждет вас. Весь такой неспокойный, нервный.
— Где он сейчас?
— Отправился осматривать окрестности.
— В какую сторону?
— В сторону вяза.
Проследив, чтобы драгоценный сундук был установлен на своем месте, Жан поручил Альфреду устройство прибывших вместе с ним тамплиеров, а сам отправился, искать своего гостя. Поиски долго не продлились, он нашел его неподалеку от вяза, внимательно рассматривающим высокую крону исполинского древа. Увидев подъезжающего хозяина замка, заволновался, оправил на себе рясу, стряхнул с нее прицепившуюся травинку.
— Здравствуйте, Ваше Преосвященство, — сказал Жан, слезая с седла и подходя к гостю. — Вы выбрали самое лучшее место для беседы. Если только тот, кто может нас подслушать, не затаился под корой этого дедушки всех деревьев.
— Мне нигде не доводилось видеть подобного феномена природы, — сказал гость, вновь окидывая взором крону вяза.
Разговор некоторое время крутился вокруг деревьев, затем перешел к разным природным феноменам вообще. Томас Беккет, а именно он был гостем Жизора, стал рассказывать о таинственном нагромождении камней Южной Англии, называемом Стоунхедж. Они с Жаном присели у самого, ствола вяза, а двоим своим телохранителям Томас дал знак, чтобы они держались поодаль.
— И все-таки, феноменальные явления природы ни в какое сравнения не идут с чудесами человеческого духа, — подвел черту Томас. — Давайте перейдем к делу.
Вы привезли мне ту самую рукопись, о которой писали в письме?
— Да, Ваше Преосвященство, и готов показать ее Вам.
— Давайте.
Жан извлек из-за пазухи кожаную цисту и протянул ее Беккету.
Тот извлек свиток, развернул его и, сильно щурясь, принялся сначала внимательно разглядывать, потом столь же внимательно читать. Жан не сводил глаз с его лица, в котором по мере чтения стали происходить заметные перемены. Поначалу легкая улыбка играла в уголках губ английского изгнанника, потом лицо стало бледнеть, а улыбка исчезать. Томас поморгал, нахмурился и кашлянул. Посмотрел на Жана.
— Ужасно трудно читать по-арамейски. Я многого не понимаю. И все же…
— Читайте, — сказал Жан, глядя прямо в глаза англичанину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129