Бертран был доволен и уже подумывал о том, что в скором времени его мастера смогут начать работу над созданием самого ковчега Завета, однако, жестокая болезнь день ото дня все круче сжимала его, и настало время, когда уже ничего не могло порадовать великого магистра тамплиеров, кроме нескольких часов, даже нескольких минут передышки между страшными периодами боли. Каких только лекарств и снадобий, восточных и франкских, не было перепробовано, начиная от различных препаратов геллеборуса, и кончая экстрактами из цикуты — ничего не помогало. Еще недавно такой крепкий и неутомимый, Бертран де Бланшфор с каждым днём превращался в разваливающегося старика, все ближе и ближе подползал к могиле. Боль, которая в самом начале лишь изредка мучала его, поселившись где-то глубоко под желудком, за каких-нибудь полгода распространилась по всему животу и паху, и вот, там, где она обосновала свои владения, начали появляться на поверхности тела черные пятна. Тогда великий магистр понял, что это конец. Через несколько дней после Рождества Христова он позвал к своей постели иерусалимского прецептора, приказал оставить его с ним наедине, и между тестем и зятем состоялся такой разговор:
— Жан, — сказал великий магистр слабым голосом, — пока боль снова не затмила мой мозг, я хочу поговорить с тобой, возможно в последний раз перед смертью.
— Я слушаю вас, мессир, — придвигаясь поближе, ответил Жан де Жизор. Резкий гнилой запах шибанул ему в ноздри.
— Сейчас мне уже стало казаться, что не так уж все просто, как нам с тобой виделось все это время, — промолвил Бертран.
— Что именно? — недоуменно спросил Жан.
— Все, мой мальчик. Я все время полагал, что это какая-то игра, которая будет продолжаться еще долго, очень и очень долго, а потом некие силы, к которым мы взывали при жизни, позаботятся о нас и вырвут из рук высшего правосудия. Но теперь мне стало страшно о том, что ждет меня после смерти. Мне кажется, нас здорово обманули с самого начала, и впереди нечто во сто крат более страшное, чем эта нестерпимая мука, которую дарит болезнь.
— Быть может… вы еще выздоровеете?..
— Не говори ерунды! Ниже грудной клетки я уже труп. Боль поднимается выше и выше, подбираясь к самому сердцу. И я хочу попросить тебя об одном одолжении. Помнишь ли ты, как задушил подушкой английского короля Стефана?
— Стефана?.. Подушкой?.. — Жан замялся. Да, теперь он уже все помнил. За эти пятнадцать лет, что прошли с того дня, память почти полностью возвратила ему подробности того, как, находясь в состоянии гипноза, он пробрался во дворец английского короля и совершил злодейское убийство Стефана де Блуа. — Помню, мессир.
— Задуши меня точно так же.
— Что вы мессир!
— Это мой последний приказ. Ведь я пока еще великий магистр, а ты пока еще только прецептор. Да, кстати, не спеши становиться главой ордена, но и не слишком затягивай. Побудь несколько лет сенешалем. Хотя, что я тебе советую, ты и так прекрасно плывешь по своему течению и станешь великим магистром именно тогда, когда это принесет тебе максимальную пользу. Я должен дать тебе последние наставления о том, что нужно делать в этой жизни, чтобы достичь огромной власти над миром, как надо ссорить между собой неразлучных друзей и сводить друг с другом врагов во вред им самим и в мутной водице смут и междоусобиц ловить жирную рыбку, но ты и без меня это знаешь. Даже лучше, чем я. Но, только смотри, не упусти момент, когда тебя скрутит так же, как меня сейчас, задумайся о смерти до того, как ты не сможешь думать ни о чем другом кроме как о боли… О дьявол, она опять приближается!.. Едва увидишь, что я уже ничего не соображаю, сделай то, о чем я тебя попросил. И пусть твоя рука не дрогнет. Если у тебя есть о чем спросить, спрашивай, не мешкая.
Глядя на то, как великого магистра вновь начинает корчить от боли, Жан задумался. О чем он мог спросить Бертрана? Все, что можно он уже и так знал от него. За долгие годы знакомства, Жан успел привыкнуть и даже привязаться к де Бланшфору, но мысль о том, что сейчас своею рукою он убьет великого магистра тамплиеров, занимала и даже веселила иерусалимского прецептора.
Он взял в руки одну из подушек. Бертран застонал пуще прежнего, и тут Жан вспомнил, о чем еще не успел спросить.
— Мессир, всего один вопрос. Вы слышите меня?
— Да.
— Скажите, вы помните тот день, когда убили моего отца?
— Помню, — прокряхтел умирающий.
— Вы помните, как осматривали комнату и заглядывали за шпалеру? Скажите, вы видели тогда меня? Я стоял за шпалерой и мысленно просил вас не увидеть меня. Видели Вы видели меня за шпалерой?
Бертран Де Бланшфор, превозмогая накатившуюся волну боли выпучил глаза и всмотрелся в склонившееся над ни лицо Жана.
— Нет, — сказал он. — Я не видел тебя там.
Жан горделиво усмехнулся, и тут великому магистру четко представилось, что он отодвинул шпалеру, висящую в дальней комнате Жизорского замка и увидел там перепуганного мальчика. И этот мальчик смотрел сейчас на него страшным взглядом убийцы.
— Но сейчас, — промолвил он, — мне кажется, что я видел…
— Мессир, — гробовым голосом произнес Жан де Жизор, — это я убил вашу дочь.
И сразу после этих слов он накрыл подушкой лицо великого магистра ордена тамплиеров.
Когда все было кончено, и по Тамплю разнеслась весть о смерти Бертрана де Бланшфора, Жан вернулся в свой дом, заперся в комнате, где стоял заветный сундук, сел за стол, долго сидел в некотором оцепенении, затем улыбнулся и, взяв небольшой кусок пергамента, начертал на нем небольшой список, состоящий из девяти имен:
Алуэтта Португэ,
шевалье ордена тамплиеров Дени Фурми,
Бернардетта де Бланшфор,
командор ордена тамплиеров Жак д'Арбр,
король Англии Стефан де Блуа,
Элизабет Сури,
Жак Сури,
мастер Николя Вервер,
великий магистр ордена тамплиеров Бертран де Бланшфор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129