От Франсуа Анри научился великому множеству народных песенок и пословиц, перенял его повадки, и где-то глубоко в душе хотел бы, чтоб у всех людей в мире были такие носы, как у Франсуа Помдене.
— Франсуа, — спросил он его однажды. — А почему у тебя такой нос, а у всех остальных людей обыкновенные?
— Тому виной мое глупое любопытство, — ответил Франсуа. — Когда я был маленький, к моей мачехе по ночам приходил инкуб, и как-то раз, когда я подглядывал за ними, страстно мечтая понять чем же это они там занимаются, проклятый инкуб прищемил мне дверью нос. С тех пор мой бедный нос стал превращаться в абракадабру, и, что самое ужасное, он, любопытный мерзавец, продолжает расти год от года и когда мне будет сто лёт, должно быть, носяра станет таким же по размерам, как моя голова. Вот уж будет на что посмотреть!
— А кто такой инкуб?
— Инкуб? Это такой нехороший дядя. Он получеловек-полудемон. Хуже него только леший.
— А зачем он приходил к твоей мачехе, Франсуа?
— А это… Играть приходил. В кости, в веревочку, в суженый не суженый, в зеркальце. Короче, во всякие игры.
Отца своего Анри почти не видел, и потому не имел возможности полюбить, но, благодаря стараниям матери и Франсуа он проникся к отцу уважением и гордился тем, что Годфруа славится множеством побед на турнирных поединках. Когда Анри исполнилось шесть лет, для него выковали точно такие же доспехи, как у Годфруа, только маленькие, а шлем украсили букетом дрока, желтые цветы которого считались символом Ле-Мана. Недаром, Годфруа д'Анжу с некоторых пор стал даже носить прозвище Плантажене. В этом детском доспехе Анри покрасовался на очередном рыцарском турнире в Ле-Мане, где присутствовал сам король Франции Людовик VII со своей юной женою Элеонорой Аквитанской, той самой Элеонорой, которую ее дядя, Бернар де Пуату, привозил шесть лет назад на турнир, в день которого Анри появился на свет.
— Нет, вы только посмотрите, какой великолепный рыцарь! — восхитилась Элеонора, увидев шестилетнего графа Анжуйского, закованного в доспех и восседающего на карликовой лошадке. — Да как он красив! Да какая у него осанка! Так вот кто будет новым Годфруа Буйонским!
И маленький рыцарь влюбился в юную королеву Франции.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Будучи еще совсем маленьким, Жан не раз слышал разговоры взрослых о какой-то черной черепахе, составляющей особенную гордость для семейств Жизоров и Шомонов. Однажды он спросил отца:
— Что это за черная черепаха, про которую я несколько раз слышал от тебя и от мамы?
— Черная черепаха, сынок, — усмехнувшись и усаживая Жана к себе на колени, ответил Гуго, — ползает в отдаленных пустынях и горах Палестины и Сирии, но ее знают во всех странах и боятся, потому что она обладает необыкновенной силой и премудростью. Она родилась в Шомоне, росла здесь, в Жизоре, а потом Годфруа Буйонский взял ее с собой в свой великий поход, и она очень хорошо помогла ему.
С той поры Жан стал мечтать о том, чтобы когда-нибудь отправиться в Палестину и Сирию и увидеть чудесную черепаху. Со временем он узнал и о тамплиерах — воинстве, находящемся на службе у черной черепахи. Они представлялись Жану огромными непобедимыми витязями, закованными в непробиваемые панцири. Страшное волнение охватило Жана, когда через два года после смерти Матильды де Монморанси отец сообщил ему потрясающую новость:
— Завтра, Жанно, к нам в Жизор приезжает черная черепаха со своими тамплиерами.
Но каково же было разочарование мальчика на другой день! Оказалось, что черная черепаха всего лишь дряхлый, едва передвигающийся и столь же трудно соображающий девяностолетний старец, а его тамплиеры — обыкновенные рыцари в белых плащах с красными восьмиконечными крестами на левом плече.
Рене де Жизор был младшим братом прадеда Жане, Гуго, основавшего Жизорский замок. Некогда, воюя в Леванте под знаменами великого Годфруа Буйонского, он заболел какой-то экзотической болезнью, в результате которой спина его покрылась черной коростой, напоминающей черепаший панцирь, из-за чего Рене и получил свое прозвище — Тортюнуар, то бишь, Черная Черепаха. С основателями ордена тамплиеров, Людвигом фон Зегенгеймом и Гуго де Пейном он в свое время поссорился и даже не был принят ими в храмовники, но после их смерти таинственным образом умудрился захватить власть в Ордене и сделаться главой тамплиеров. Когда это произошло, Рене Тортюнуару было уже за восемьдесят. Он упразднил должность великого магистра и ввел вместо нее другую — Великого Старца Храма. Гран-саж-дю-Тампль — так отныне величали главу ордена Бедных рыцарей Соломонова Храма, и это давало лишний повод говорить о связи Рене Тортюнара с ассасинами. Ходили слухи, что он стоял у смертного одра шах-аль-джабаля Хасана ибн ас-Саббаха, когда тот испускал свою многогрешную душу в замке Алейк, расположенном на одной из горных вершин Ливана.
Преемник усопшего злодея, Бузург-Умид, якобы, еще больше, чем Хасан, обласкал старого Рене и впоследствии помог ему добиться высшего поста в ордене храмовников. А еще поговаривали, будто став Великим Старцем Храма, Рене Тортюнуар вскоре захватил власть и над ливанскими ассасинами, организовав заговор против Бузург-Умида, которого убили, а на его место посадили его сына Мохаммеда, полностью подчиняющегося дряхлому Рене.
Впрочем, девятилетний Жан де Жизор ни о чем этом пока еще знать не знал. Он разочарованно, едва да плача, смотрел на противное лицо Гран-саж-дю-Тампля и недоумевал, какой же такой силой и премудростью может обладать этот обтянутый кожей скелет, с плешивой головы которого свисают длинные и редкие седые пряди, глаза слезятся, а из беззубого рта еле просачиваются полусвязные обрывки фраз и предложений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129