— Всевидец многомилостив, — любезно улыбнулся Музгар-Али, — и непременно пошлет вам нового достойного врага.
— Будем надеяться, — грустно кивнул Саладин. — Но у меня какое-то нехорошее предчувствие, что как только из моей жизни исчезнет Мелек-Риджард… Впрочем, должно быть, это пустое. Однако, избрание Конрада новым королем Иерусалима не сулит нам ничего хорошего. В отличие от слабосильного Гюи, этот король по-настоящему захочет вернуть себе свое королевство. Не люблю Конрада; и не жду от него никаких удовольствий — змеиный расчет, коварство и никакого блеска.
— Дозвольте, о повелитель, осмелиться произнести одно слово, столь неприятное вашему слуху, — робко промолвил везирь.
— Какое еще? А, догадываюсь. Можешь не произносить. Так чего хотят эти выродки?
— Не перестаю удивляться прозорливости величайшего из султанов! — засверкал глазами Музгар-Али. — Три дня назад в Эль-Коде прибыл фидаин из Алейка для переговоров с вами. Он обещает устранить столь противного вам Конрада и просит за это вполне сносную плату. Если вы позволите, я назову эту сумму.
— И слышать об этом не желаю, — махнул рукой Саладин. Он нахмурился, затем лицо его прояснилось и снова сделалось моложавым — в свои пятьдесят четыре султан выглядел на сорок с небольшим. — К тому же, какая к черту плата! Верблюжьему хвосту ясно, что этим мерзавцам-ассасинам Конрад более, чем кому-либо, стоит поперек глотки. Они так и так постараются прикончить его. А тут еще и с нас заодно решили содрать денежки. Вот хитрецы-то! Вся их хитрость как на ладони. Что, разве я не прав?
— Как всегда, правы. О небо, пошли долгих лет жизни великому Салах-ад-Дину! Да не иссякнет мудрость его!.. Но, быть может, стоило бы хотя бы намекнуть фидаину из Алейка, что великий султан одобряет действия шах-аль-джабаля Синана?
— Ты начинаешь раздражать меня, везирь! Я не только не одобряю действий этого старого шарлатана, но от всей души желал бы ему и его людям поскорее отправиться в джаханнам, где их переоденут из белых одежд в одеяния из смолы. Я не хочу больше слышать о них, и постарайся, чтобы упомянутый фидаин поскорее покинул Эль-Коде.
На другой день после этого разговора Саладин получил новые вести из Аккры — все воинство крестоносцев начало усиленную подготовку к решительному походу на Иерусалим, а Конрад и Ричард горят желанием присутствовать при явлении Святого Огня в отвоеванном ими Гробе Господнем. «Не бывать этому!» — твердо решил султан и принялся укреплять городские стены и устанавливать сильные заставы на дальних подступах к городу. Он отдал приказ нескольким своим полководцам привести под стены Эль-Кодса войска, разбросанные по Идумее, Самарии, Аджлуну и Эль-Аммону. Мечта о том, чтобы повторить триумф Хиттина, все ярче разгоралась в душе доблестного султана.
Тем временем приближалась Пасха, и уже наступила Страстная седмица. Глубокое разочарование постигло Саладина, когда он понял, что Ричард и Конрад так и не решились идти стремительной лавиной, дабы завоевать Иерусалим перед Великой Субботой. Сомнение в истинности знаменитого Огня еще больше запало в его душу, а вместе с сомнением закралась мысль о том, что надо раз и навсегда разоблачить сей фокус, ежегодно устраиваемый назарянами, и тем самым доказать, что Иса ибн-Юсеф не был Сыном Божиим, как уверяют неверные, а явился в мир в качестве одного из величайших пророков и предтечи Мохаммеда. В Страстную Пятницу утром весь храм Гроба Господня был очищен от паломников, коих грубо выталкивали и даже били палками, если они не желали покидать место своего паломничества. Кувуклия и ее преддверие были тщательно осмотрены на предмет того, нет ли там каких-либо хитроумных приспособлений для возжигания пламени. Ничего такого там не оказалось, и даже вату и пучки соломы, которые обычно заранее раскладываются на ложе Гроба, верующие пока еще не успели разложить. Приняв все меры предосторожности и убедившись, что храм пуст, Саладин приказал закрыть двери храма и строго сторожить их до самого полудня Великой Субботы. Вечером того же дня сам Иерусалимский Патриарх явился к султану с просьбой отменить все его приказы и разрешить христианам как обычно приготовиться к приятию Святого Огня.
— Я глубоко почитаю ваш сан, — отвечал Саладин, — но осмеливаюсь отказать вам в вашей просьбе. Если сей Огнь возжигается волеизъявлением пророка Исы, то он будет гореть и без всякой ваты и соломы. Если же это обычное шарлатанство, то мы поможем вам избавиться от данного заблуждения, дабы скорее и легче вы могли постичь великое учение ислама.
На другой день в полдень Саладин явился к дверям храма Господня Гроба и увидел зрелище довольно трогательное — усиленные отряды войск окружали вход, а многочисленная толпа паломников, вопя и плача, старалась оттеснить сарацин от врат святыни. Тем временем, Патриарх со всем своим причтом заканчивал обходить вокруг храма крестным ходом. Увидев Саладина, он, вопреки ожиданиям султана, не сверкнул глазами и не проявил в своем взгляде никакого иного чувства, кроме смирения. Саладин почувствовал, как в душе у него что-то дрогнуло, он подспудно осознал, что поступает неправильно, глупо, пагубно для самого себя, что чудо все-таки произойдет, а он, грозный султан, будет посрамлен. Но почему-то ему претило отменить вдруг свои указы и позволить назарянам свершить таинство так же, как они свершали его каждый год.
Патриарх и весь его причт остановились у одной из стен храма чуть поодаль от двери и стали молиться. Двое из епископов заплакали, остальные выказывали завидную стойкость и смирение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129