Остановившись в Назарете, король Гюи решил провести здесь несколько дней в молениях к Иисусу, родившемуся в этом городке. Тут оба великих магистра приступили к нему с уговорами сделать попытку примирения с Раймоном и объединения с ним для борьбы против Саладина. Сговорчивый Гюи согласился, и д'Амьен с де Ридфором отправились в Тиверию, где в то время у своей жены Эшивы в огромном замке, построенном из черного вулканического камня, находился граф Триполийский. Тридцать тамплиеров сопровождали своего гранмэтра, тридцать госпитальеров — своего. Они еще не знали, что граф Раймон разрешил большому отряду сарацин проехать по его владениям. Он поставил всего лишь два условия — не обидеть ни одного жителя Галилеи и, выехав с первыми лучами солнца, покинуть Галилею с последними отблесками заката. Проехав через замок Де Фев, крошечные отряды тамплиеров и госпитальеров встретились в поле у Крессона с семитысячным войском сарацин. Сражение было бы бессмысленным, и великий магистр госпитальеров взял на себя переговоры с военачальником сарацинского войска, но кончилось все тем, что сарацины схватили всех рыцарей, отсекли им головы и воздели на пики. Д'Амьена и де Ридфора они отпустили со словами:
— Можете вернуться к своему королю и передать ему, что если он не подчинится самому могущественному из всех султанов, Саладину, то головы всех христиан, обитающих на земле Палестины, окажутся на остриях пик, а копий у Саладина намного больше, чем у вас голов.
Д'Амьен и де Ридфор отправились обратно в Назарет, а сарацины кичливо прогарцевали под окнами Тивериадского замка, являя взору графа Раймона отсеченные головы тамплиеров и иоаннитов, насаженные на длинные пики.
— Как видите, мы исполнили свое обещание, — нагло ухмыляясь, сказал ему сарацинский воевода, — возвращаемся до заката и не обидели ни одного жителя Галилеи, а эти головы, которые поутру еще вращались на своих шеях, принадлежали людям, пришедшим в ваши владения с юга.
Прийдя в неописуемый ужас, граф Раймон срочно отправился в Назарет, где встретился с королем Гюи и на коленях просил у него прощения за то, что искал мира с Саладином. Король простил его, поднял с колен и троекратно поцеловал, после чего был созван совет для обсуждения плана действий. По данным лазутчиков, основное войско Саладина размещалось в горах за Иорданом на расстоянии восьми-девяти лье от войска крестоносцев. Вряд ли следовало ожидать, что Саладин двинется вниз по Иорданской долине — во-первых, так он рисковал обнажить тылы, а во-вторых, с каждым днем солнце палило все жарче, и май стоял такой, каков обычно бывает в здешних местах июль. Поэтому решено было двигаться медленно и встретить сарацин в горах, окружающих Иорданскую долину, где все-таки не так жарко и дует ветерок.
Но Саладин не думал спешить. Он выжидал, когда страшная жара растопит и обратит в воду суровые намерения крестоносцев дать сарацинам решительное сражение. Не выдержав жары и томительного ожидания, Гюи Лузиньян отбыл из расположения войск в Сен-Жан-д'Акр, куда вскоре прибыли и все придворные, включая королеву Сибиллу. На холмах Галилеи осталось войско, возглавляемое графом Триполи и великими магистрами двух главных рыцарских орденов.
То и дело собирался совет, на котором многие высказывались за то, чтобы двинуться самим на Саладина, но разумные доводы Раймона Триполийского и других здравомыслящих полководцев, говоривших, что при такой невыносимой жаре закованная в кольчуги и латы армия за несколько часов марша превратится в длинную связку свежезажаренных перепелов, пока брали верх.
Первым не выдержал Саладин, ибо он клялся на Коране, что за три года отберет у крестоносцев Иерусалим. В день Козьмы и Дамиана, огромная армия сарацин переправилась через Иордан там, где он вытекает из Геннисаретского озера и устремляет свои воды на юг, в Мертвое море. Часть войска двинулась на северо-запад и захватила Тиверию. Небольшой гарнизон цитадели крепости мужественно оборонялся, возглавляемый Эшивой, принцессой Галилейской и женой Раймона Триполийского, который в это время находился в основном крестоносном войске. На другой день, узнав об , этом, все вожди крестоносцев высказались за немедленное выступление и схватку с Саладином. Громче всех кричал Рене Шатильонский, недавно приведший свой полк в Галилею. Он похвалялся, что лично захватит в плен Саладина и отвезет его к себе в Керак, где его ждет не дождется родная сестра. Лишь Раймон, несмотря на то, что там, в цитадели Тивериадской крепости, его жена отбивала атаки мусульман, был против выступления. Но на сей раз его не послушались.
Решено было двигаться в обход и зайти навстречу Саладину с запада, то есть, там, где он меньше всего ожидает. Совершив бросок через чудовищную жару, к полудню 2 июля пришли в Сефорию — город, в котором родилась Святая Анна, мать Девы Марии и бабушка — Иисуса Христа. Здесь, утолив жажду и омывшись в превосходных, чистых и сладостных источниках, вновь собрали совет. Только что из Тиверии прискакал гонец с сообщением о том, что вся армия Саладина уже разместилась на западном берегу Геннисарета, чернокаменный замок разрушен до основания, но цитадель по-прежнему не сдается. Узнав о подвигах своей матери Эшивы, сыновья Раймона Триполийского со слезами стали уговаривать всех идти на подмогу. Но Раймон и тут проявил несравнимую твердость.
— Судя по всему, — сказал он, — Саладин двигается теперь по направлению к Сен-Жан-д'Акру, и нам лучше всего дождаться его тут. Здесь, в Ле Сефори, у нас великолепные позиции, воды предостаточно — там и сям в тени раскидистых смоковниц журчат обильные источники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129