Сегодня игумен из своей кельи не выходит – только капусту кислую жрет.
Обе хохотали до слез.
– У тебя сундучишко-то тяжелый? – спросила, утирая слезы, Устиньюшка.
– Нет.
– Давай-кось узелок и стой здесь. Я живо сбегаю!
И Устиньюшка пошла протискиваться через толпу.
VI
Алена вытягивала худую шею, становилась на носки, смотрела то так, то этак. Хотела в последний раз увидеть своего любимого Сашу.
Но Саша ехал впереди всех, и в глаза назойливо лез этот бестолковый болтун Афонька, который поместился на самой последней подводе. Свесив ноги с задка телеги, он сидел спиной к лошади и смотрел на удаляющееся Никольское. Алене казалось, что даже на таком расстоянии она видит улыбающуюся рожу.
– Вот бы ты поближе был, я бы тебя, стервеца! – со злостью думала она.
Когда Саша вчера уезжал с Масальским Алена, конечно, и не рассчитывала на то, что муж вернется домой, как обещал Масальский, еще к ночи. Она ожидала его сегодня днем. Но Саша удивил всех: он приехал ранним утром и приехал не угрюмый и недовольный, как всегда с похмелья, а веселый, ласковый. Он насмешил всех своими рассказами об игумене и даже не так, как всегда, косился на алениных старух.
Алена была бы совсем счастлива, если бы не одно обстоятельство: муж почему-то загорелся – ехать немедленно в Питербурх, хотя отъезд был назначен на завтра и не все еще к нему было приготовлено.
– И чего ты, Сашенька, торопишься? Обожди денек-другой! И крупы натолкем побольше и колеса новые для телеги окуем! Ведь, ты еще вчерась говорил, что поедешь послезавтра, – убеждала Алена.
Но муж стоял на своем – ехать без промедления.
– Завтра чуть свет уезжает из Москвы Митька Блудов. Хочу пристать к нему – все ж надежнее будет ехать. Да и пора собираться – как бы императрица не прогневалась: ведь, сама знаешь, за нами, бывшими кавалергардами, смотрят! Давно указ дан, чтобы по Москве праздно не шатались! – потупив в землю глаза, говорил Возницын.
Хотя в других делах Алена обычно и не очень-то уступала мужу, но тут дело – служебное, военное. Где же с ним спорить!
Как ни тяжело было, она сдалась и, переполошив, разогнав по всему Никольскому с разными поручениями дворню, стала спешно ладить мужа в дорогу.
Но те часы, что муж пробыл дома, он продолжал оставаться ласковым и хорошим. И если бы Алена раньше (а не за обедом) подсунула ему выпить чарку с настойкой, которую вчера на той травке сделала Стукея, Алена и впрямь подумала бы, что подействовало приворотное зелье и муж любит ее так же, как в первые месяцы женитьбы.
И то, что в долгую разлуку уезжал он такой хороший, сейчас еще усиливало ее тоску.
Оттого хотелось еще хоть разок взглянуть на него. Алена напрягала глаза, но телеги уносились все дальше и дальше и наконец в облаках придорожной пыли совсем исчезли из глаз.

Вторая глава
I
Лэди Рондо с нетерпением ждала мужа. Она приказала перенести пяльцы поближе к окну, чтобы видеть всю Нижнюю набережную.
Сегодня был решительный день – Клавдий Рондо поехал в последний раз говорить с Остерманом об англо-русском торговом трактате.
Все тридцать пунктов трактата давно уже были обсуждены и приняты обеими сторонами. Остались пустяки – капризы своенравной бабы, императрицы Анны Иоанновны. Год тому назад так же шла дипломатическая переписка из-за ерунды: русские настаивали, чтобы английский представитель целовал у императрицы руку, Англия же не соглашалась: при дворе короля Георга II такой церемонии не существовало.
Сейчас было другое: Анна Иоанновна не соглашалась именоваться в трактате старым царским титулом и требовала, чтобы ее, как короля Георга, величали «императрицей» и «всепресветлейшей и державнейшей».
Из-за этого вот уже две недели шел спор между Рондо и Остерманом.
Клавдий Рондо – по старому торговому опыту – чувствовал: если не соглашаться сразу, на этом, в сущности пустяковом вопросе, можно, пожалуй, кое-что заработать. Он не уступал Остерману, какие доводы тот ни приводил. Но в то же время Рондо боялся слишком долго тянуть с трактатом – как бы его не обошли пруссаки и не вырвали бы из-под носу, как в 724 году, главной статьи договора – поставки солдатского сукна для русской армии. За последние годы их сукна были лучше английских и обходились на 20% дешевле.
Сегодня Клавдий Рондо решил покончить с трактатом – признать Анну Иоанновну «императрицей»: из Лондона забрасывали депешами и эстафетами. Торопили резидента.
– Удастся ли Клавдию перехитрить старую лисицу Остермана? – думала лэди Рондо.
Но кроме этого государственного дела, которое в лучшем случае сулило ее мужу только повышение по службе (авось, король Георг II сделает Клавдия Рондо из резидента при русском дворе полномочным министром), у лэди Рондо было свое маленькое предприятие.
Судьба его решалась тоже сегодня.
Лэди Рондо подала мужу хорошую мысль – взять на комиссию русские казенные товары, как это сделал когда-то ее покойный первый муж, консул Уард.
Но Уард платил за все товары вывозные пошлины, а лэди Рондо – за рукоделием – пришла в голову еще более заманчивая и вполне осуществимая мысль: продавать беспошлинные, контрабандные товары. Для этого надо было прежде всего втянуть в компанию придворного банкира Исаака Леви Липмана, недавно возведенного царицей в звание обер-гоф-фактора.
Лэди знала: когда Анна Иоанновна бедствовала в Курляндии на вдовьем пенсионе и заискивала перед всеми, чтобы достать лишнюю копейку, Липман зачастую выручал ее из беды. Зато сейчас он был в большой милости у царицы и состоял постоянным негласным советчиком Бирона.
Лэди Рондо не сомневалась:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109