«Какой он, этот управитель: молодой, старый?»
Вспомнилось, как про него говорила мать Серафима: жох!
– Должно быть, молодой.
Она оправила платье.
Из царского аптекарского сада доносились ароматные запахи целебных трав. И в то же время слобода пахла рыбой и солью: все дворы были увешаны рыбой, вялившейся на солнце.
У первого встречного Софья узнала, где находится дом Исакова – он стоял у самого Петухова ерика.
Это была маленькая, как все в слободе, мазанковая избенка – точно в Переведенских слободах в Питербурхе. Только на ее дворе не стояли вешала, а на разостланном ковре сушилось сарацинское пшено.
Дверь мазанки была открыта настежь.
Софья подошла к двери и окликнула:
– Есть кто-нибудь?
– Входите, не бойтесь! – раздался из мазанки голос.
Голос показался Софье странно-знакомым.
Софья боязливо вошла и становилась у порога: в мазанке были завешаны окна.
Она различила только на глиняном полу ковер, подушки, кальян.
Какая-то фигура в пестром халате лежала на ковре.
– Вы кого ищете?
– Управителя Вознесенского монастыря.
Софья забыла, как его звать. Она повернулась к свету и прочла:
– Георгия Галатьянова.
– Это – я, – сказал человек в пестром халате, вставая и подходя к Софье.
Софья взглянула. Перед ней, лукаво улыбаясь, стоял архиерейский толмач, тот самый грек, с которым она встретилась по дороге в Питербурх.
– Это вы?.. – не то разочарованно, не то испуганно сказала она, отступая назад.
– Не ожидали встретить? – спросил Галатьянов, сверля Софью глазами. – Входите, не бойтесь, я сейчас открою окна.
Он сделал движение к двери.
– Нет, я тороплюсь, меня ждут у реки. Вот вам письмо. Мать Асклиада велела передать.
Галатьянов взял письмо.
– Не хотите гостем быть – неволить не буду. А вы что ж теперь здесь, в Астрахани?
– Да, я с капитаном Мишуковым…
– Вы расцвели, возмужали, – смотрел он с восхищением масляными глазами на Софью. – И, все-таки, может быть, смените гнев на милость – посидите? Угощу хорошей дыней, виноградом…
– Нет, спасибо. Меня ждут. Прощайте!
Софья повернулась и быстро пошла со двора.
– О, диавол! – швырнул на ковер асклиадино послание Галатьянов.
Он выждал, когда Софья минет его двор, а потом, запахивая халат, торопливо шмыгнул через улицу вдоль желтого соседского плетня к Волге.
Софья успокоилась, когда вышла из слободы. Она оглянулась – сзади никто не шел.
Софья на цыпочках, осторожно, стала подкрадываться к Возницыну.
Лодка была вытянута на пустынный берег. Возницын сидел, обхватив руками колено, и глядел на правый берег Волги.
Софья неслышно подошла к нему сзади и вдруг закрыла ладонями глаза Возницына.
Возницын радостно встрепенулся – он узнал эти маленькие, пухлые пальцы.
– Ах вы, шалунья! – весело сказал он, отнимая софьины руки от глаз.
Он легонько притянул ее к себе.
Софья, не сопротивляясь, опустилась рядом с Возницыным на выжженную солнцем траву. Чуть наклонив набок голову, она ласково смотрела на Возницына. Ее пальцы остались у него в руках.
– Софьюшка, родная! – шептал он пересохшими вдруг губами.
– Ну что, Сашенька, что? – спрашивала она, чуть откидываясь назад и стараясь сделать глаза серьезными.
Но в этих больших синих глазах прыгали лукавые огоньки. Возницын рывком притянул ее к себе и стал бешено целовать ее открытую шею, волосы.
– Пусти, пусти! – зашептала Софья, хотя сама не пыталась вырваться из объятий.
Она только вертела головой из стороны в сторону, ускользая от губ Возницына.
И все-таки его губы настигли.
Он поцеловал ее и вдруг, точно испугавшись, что сделал это против ее воли, хотел было отпрянуть назад, но в это время Софья обхватила его шею руками.
Ее губы перестали отступать.
Треуголка Возницына шлепнулась наземь.
– Сашенька, что ты делаешь!.. Вон смотрят… – сказала Софья, вскакивая на ноги.
– Кто? Где? – испуганно завертел головой Возницын.
Берег был пуст и даже по Кутуму не плыло ни одно суденышко.
– Вон видишь: ворона ходит! – смеялась Софья, показывая на противоположный берег.
В самом деле, по песчаной косе, точно заложив за черную спину руки, важно расхаживала ворона.
– Ах ты, плутовка! – вскочил Возницын. – Вот я ужо тебе!..
– Довольно, довольно, Сашенька! Хорошего понемножку. Потом! А сейчас – поедем! – строго сказала Софья.
Возницын послушно пошел к лодке.
«…Ишь охоч до поцелуев: в другой раз застаю его: тогда – в Питербурхе, с сестрой, теперь здесь – с этой, – думал Галатьянов, пробираясь вдоль соседского плетня к своей мазанке. – Ну погоди, милый, погоди!»
II
Возницыну не сиделось дома.
Раньше бывало, придя из канцелярии, он снимал опостылевший кафтан, сбрасывал душный, пыльный парик и, взяв какую-нибудь, книгу, с удовольствием ложился на кровать почитать и поразмышлять. Или кликал Афанасия и играл с ним в зернь на грецкие орехи.
А теперь Возницына тянуло из дома в город: авось где-либо, хоть на минутку, удастся увидеть Софью. Может быть, она поведет Коленьку Мишукова в церковь ко всенощной или пойдет с самой капитаншей в гостиные ряды.
Ведь они встречаются так редко – раз в неделю! И как томительно ждать, пока пройдут эти шесть дней! Особенно последний день перед назначенной встречей.
В прошлое свидание, когда они ездили в Казанскую слободу, Софья пообещала притти к Возницыну в гости, в порт, посмотреть, как живет Саша.
Им прискучило встречаться на воздухе, на крутом астраханском ветру, который подымал тучи песку; говорить было не очень удобно. Хотелось посидеть где-либо вдвоем так, чтобы не надо было беречься чужого глаза.
И до этой счастливой минуты оставалось прожить только сутки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109