– строго сказала она, высвобождая свою руку и отступая в сторону.
Востроносое курье личико князя передернулось злобой.
– А, загордилась, мишуковская девка! Забыла, как в Астрахани со мной блудила! – уже повышал голос рассерженный игумен.
Софья быстро сообразила – окриком можно испортить дело. Нужно иначе.
– Напрасно, князь, лаешься, – более ласково сказала она, делая шаг к Масальскому. – Ну, чего хочешь, ваше преподобие? – улыбнулась она.
– Ага, образумилась! То-то. Пойди, я тебя поцелую!.. – потянул ее за руку Масальский.
Он хотел поцеловать ее в губы, но Софья увернулась и Масальский чмокнул в щеку. Софья едва сдержалась, чтобы не ударить его.
А Масальский уже обнимал ее.
– Постой, не спеши. Я все устрою! – как будто испуганно озираясь, сказала вполголоса, заговорщицким тоном Софья: – Там, – она кивнула на дверь в келью: – черничка сидит. Я ее вышлю, и мы с тобой останемся вдвоем!
Софья решила как-либо вырваться из его рук и бежать, куда глаза глядят.
Масальский пристально посмотрел на нее (Софья выдержала его взгляд) и, медленно цедя слова, сказал:
– Только не вздумай закрываться – дверь выломаю, хуже будет! – А убегать станешь – нагоню, на цепь посажу! В подвале сгною.
– Да что ты, дурачок? Я и не собираюсь убегать – перебила она Масальского, теребя от волнения его белый шелковый галстух.
– Ну ступай. Да поскорее! – сказал он, выпуская Софью из рук. – Гони ее ко всем чертям, а не то я ее!..
Масальский не боялся отпустить Софью в смежную келью. Как ни был пьян, он помнил, что из каждой кельи выход только один, а в окнах всюду – решетки.
Софья шмыгнула в келью Капитолины.
Закрыв за собой дверь, Софья так и осталась стоять, подпирая плечом дверь – боялась отойти прочь. Лихорадочно соображала: как быть?
Закрыться в келье – выломает дверь, с него станется.
Спрятаться – некуда. В келье, кроме стола, лавок у стены и кровати, на которой безмятежно спала рыхлая Капитолина, ничего не было.
На печь влезть? Увидит: на печи одна лучина.
Решать надо было сию секунду, иначе – всему конец.
Софья еще раз беспомощно оглянулась вокруг.
У самой двери, на гвозде, висели клобук и просторные рясы толстой трапезной сестры Капитолины.
Ненадежное, но последнее средство. Авось!
Софья быстро надела рясу, кое-как вжала в клобук пышные волосы и решительно отворила дверь. Поклонившись до земли игумену, она, не спеша, вышла из кельи.
Возницын не хотел ждать возвращения князя-игумена. Масальский пришел уже в такое настроение, когда он становился вовсе непереносимым.
Возницын надел портупею, взял палаш и вышел из кельи.
Он прошел коридор и уже подходил к выходной двери, когда на него налетела какая-то монахиня. Возницын невольно схватил ее за руки!
– Осторожнее.
Они взглянули друг на друга.
– Сашенька! – вскрикнула монахиня.
Возницын даже не знал, что сказать – так неожиданна была встреча.
– Бежим скорей отсюда! Он догонит! Бежим! – тащила Софья за рукав Возницына.
– От кого ты убегаешь? – спросил он, медленно идя к выходу.
– От Масальского.
– Ты разве пострижена? – удивился Возницын и сам пришел в ужас от этой мысли.
– Нет! Потом расскажу! Бежим, умоляю тебя!
Откуда-то издалека, из кельи, слышался какой-то истошный бабий крик.
Возницын, придерживая одной рукой палаш, поспешил за Софьей.
– Но куда ж ты сейчас идешь? – спросил Возницын, когда они вышли на середину монастырского двора.
Софья остановилась. Она и сама не знала, куда скрыться. Ясно было одно: в монастыре ни в коем случае оставаться больше нельзя.
– Куда угодно, только вон из монастыря.
– Идем ко мне, – предложил Возницын.
– Идем!
Они быстро пошли к воротам.
Сторож, сидевший у ворот, увидев подходивших Возницына и Софью, вскочил с места и услужливо распахнул калитку:
– Извольте, ваше… – начал он, а дальше не знал, как и продолжать: благородие или преподобие. – Коли царица назначила офицера игуменом, может быть этот будет келарем, кто их разберет!
Высунувшись из калитки, сторож глядел вслед этой странной паре до тех пор, пока она не скрылась в темном провале Спасских ворот.
Ключник Кирилл ждал, скоро ли из горницы вернется жена. Они уже спали, когда в ворота кто-то сильно застучал. Кирилл, крестясь с перепугу, скатился с полатей.
– Кто бы это мог быть ночью? Уж не воровские ли какие люди? Ночь-то осенняя, темная… А, может, из съезжей избы? Время лихое – за «слово и дело» тащат кого попало!
Оказалось не так страшно, но необычно: стучал барин, Александр Артемьевич. Он пришел пешком, да привел с собою какую-то монашку.
Александр Артемьевич велел принести в горницу вторую постель и повел монашку в дом.
Кирилл и руки развел: вот-те на! Никогда за ним этого не водилось.
Жалел одного: не приметил только, какова монашка. Может, кто-либо из Никольского – у Алены Ивановны их много проживает.
Вот теперь Кирилл и ждал прихода жены – что она расскажет.
Наконец, шлепая босыми ногами по полу, вошла баба.
– Ну что? – спросил Кирилл: – Какая монашка, старая? Из Никольского, поди, кто-нибудь?
– Как бы не так, – хмуро отозвалась баба, ложась: – Молодая, пригожая стерва. И вовсе не монашка!
– Да полно тебе – сам видел: в клобуке и в рясе!
– То была в рясе, а сейчас – в немецком платье. Клобук и ряса на лавке валяются!
– Не иначе беглая какая! Только что ж это такое? – догадывался Кирилл.
– Аль не видишь – жена не в лад, вот что! Спи уж! – сердито ответила баба. – Все вы такие!..
Она была зла – к завтрему прибавилось работы: барин велел резать курицу и петуха, варить гостье обед.
V
Софья бродила с узелком среди бесконечных китай-городских торговых рядов – хотела встретить кого-либо из Вознесенского монастыря:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109