Карта показывала и короткий путь — шесть миль грубо отмеченных мелей.
— Какого чертова хрена ему нужно? — спросил Пит.
— Ему нужно позвонить по телефону, — ответил я. Потом я резко дернул руль, и "Лисица" выскочила из фарватера в кильватер "Вильмы".
— То есть как это? — спросил Дин. Он пришел на корму и стоял у кубрика с подветренной стороны, втянув голову в плечи.
— У него не работает рация, — объяснил я. — Слишком много электрических помех. Вот он и ищет телефонную будку, чтобы позвонить знакомым.
Пит спросил:
— Ты хоть знаешь, куда плывешь?
"Вильма" была в двухстах ярдах впереди. Я вгляделся в карту сквозь дождевые капли на ее пластмассовом футляре.
— Мы плывем к "Вильме", чтобы помешать ей пристать к берегу.
— Зачем? — спросил Пит.
— Делай, что тебе сказали.
Впереди "Вильмы" из моря вынырнули низкие камни. Из-за дождя все было окутано туманом, как морской пейзаж в кошмарном сне. Буев не было.
Синий разряд молнии ударил в паруса "Вильмы". Она накренилась влево, огромные волны с белыми гребнями вырывались из-под ее носа и кормовой части. Перед ней расстилалось открытое море. Я сверил румб с компасом. Через мели все-таки был путь — узкий, но был.
— Кливер, — сказал я.
Команда прошлепала по палубе, подняла высокий треугольный парус. Палуба "Лисицы" резко накренилась, судно осело.
Разрыв между нами и "Вильмой" начал уменьшаться.
Я объяснил Питу, что мне от него надо. Он сказал:
— Полный маразм.
— Делан, — велел я.
Он пожал плечами:
— Я тут ни при чем.
Я пошел на корму, на свое обычное место, к кормовому подзору, уцепился за бакштаг. Дождь залился мне за шиворот, и я дрожал. Отчасти от холода. А отчасти от доброго, старого ужаса.
Я собирался встретиться с человеком, который убил Леннарта Ребейна, и Мэри Кларк, и Амиаса Теркеля. Но эта встреча мне вовсе не улыбалась.
Я оглядел палубу "Лисицы", нежные изгибы обшивки, старую верную паутину из канатов, проводов и рангоутов. Мне не хотелось оставлять все это.
Пит обернулся. Из капюшона выбивалась борода.
— Проходим, — сказал он.
Мы были в десяти ярдах от кормы "Вильмы". Там, опершись на ее гакаборт, стоял человек. Тот человек, с короткими усами, который ушел из бара в Хельсинки. Человек из сторожки у ворот Варли Фицджеральда. Нос "Лисицы" приподнялся, она вошла в кормовую волну "Вильмы". Мы были от нее с подветренной стороны. Ее грот задрожал — мы перехватили у него ветер. Теперь по левому борту были камни, а по правому — тридцать ярдов.
Кильватеры между корпусами рычали по-львиному. "Лисица" обходила "Вильму" на скорости в один узел. Пит, прищурившись, стоял у штурвала, прикидывая расстояние. Он сказал что-то Дину. Я с такой силой вцепился в бакштаг, что у меня заболела рука. Дин кивнул мне. Кормовой подзор "Лисицы" приблизился к корме "Вильмы" так, что расстояние между двумя судами было не больше фута. Крепление ванта на правом борту "Вильмы" медленно приблизилось ко мне.
Я ступил на борт "Вильмы".
Глава 32
"Лисица" отошла в сторону. Я схватил в каждую руку по ванту, перелез через фальшборт на палубу. "Вильма" — корабль, а не яхта. Ее экипаж сидел на корточках за фальшбортом, прячась от хлещущего дождя. Палуба напоминала широкий деревянный пол танцзала, по ней ручьями текла вода. Я побежал на корму, где стоял рулевой в плаще с капюшоном. Молния вспыхивала, как стробоскоп. Все вокруг двигалось рывками, словно в немом кинофильме. Гром грохотал, как кувалда по литаврам. Никто не пошевелился.
У рулевого была борода. Бородатые люди меня не интересовали. Позади, опершись на решетку сходного трапа, сидел человек с короткими усами. В этой самой позе я увидел его впервые: одетый в снаряжение инструктора, в тяжелые ботинки и в куртку, он сидел, прислонившись к печке, в "Школе лидеров" в Кейдер-Идрис.
Он увидел, что это я. И бросился на меня.
Он был маленький, жилистый и подвижный. Он с силой ударил меня, целя в шею, но попал в плечо. Я нанес ответный удар, размашистый свинг, и промахнулся. Рука онемела. Я чувствовал, как кренится большая шхуна, неуклонно скользящая по фарватеру. Оцепеневший от дождя и грома экипаж смотрел на нас, разинув рты. Он снова бросился на меня. Я разозлился. Я схватил его за ворот и швырнул на рулевого. Рулевой увернулся. Усатый повалился на руль. Спицы вонзились ему в спину. Он хрипло, истошно завопил, отшатнулся, сшиб рулевого, тот покатился под уклон палубы. Штурвал завращался. Паруса затрещали. "Вильма" накренилась, отвернулась от ветра и сменила галс. Вместо бульканья кильватера раздался рев. Краем глаза я увидел сосны на берегу. Я повернулся к поручням, выхватил из решетки кофель-нагель. Усатый снова был на ногах и двигался ко мне медленно, как будто у него все болело.
Я с силой ударил его кофель-нагелем по физиономии.
Мир развалился на кусочки.
Палуба ушла из-под моих ног, вернулась, снова закачалась. Я упал лицом вниз, закричал:
— Ложись!
Раздался душераздирающий треск. "Вильма" замедлила ход, остановилась. Краем глаза я увидел, что высокие, как колокольни, стеньги согнулись, словно удочки, переломились и посыпались на палубу страшным дождем из дерева и железа. Мель, подумал я. Остались без мачт. Наверху болталась парусина. Внизу слышались вопли.
Палуба пришла в движение. Она скользила, качаясь и кренясь. Узкий проход между островами оказался за кормой. Корабль стронулся с места. Теперь он снова плыл к глубине. Но недолго.
Ребята из экипажа носились по палубе. Я крикнул:
— Спасательные жилеты! Шлюпки!
Они были хорошо вышколены. Теперь на палубе появились помощники капитана, они разделили ребят на вахты, пересчитали. У рулевого было широкое загорелое лицо, с бороды ручьями текла вода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97