Мы жили в Таллинне. Через пять лет мы услышали, что его ищет КГБ. И он ушел в леса и скрывался там у людей, которые так и не вернулись в город. Слух оказался ложным: когда живешь в страхе, ходит много слухов, и в основном ложные. Я отправилась в лес, чтобы забрать его. Но мне сказали, что мой муж умер, он утонул в озере. Они знали, что я медсестра, и отвели меня к человеку, который лежал больной в сарае. Его корабль прибило к берегу штормом.
— Мой отец, — сказал я.
— Ну да. — Она сказала это так, будто это была самая обыденная вещь в мире. — "Лесные братья" волновались. Только иностранца им не хватало! Они жили своей жизнью и не хотели никаких потрясений. Я тоже заволновалась. В те времена, если у тебя утонул муж, заявлялась полиция и арестовывала тебя: вдруг ты в этом виновата? У вашего отца была черная борода. У моего покойного мужа тоже. Я увезла его к себе. После того как он выздоровел, я переменила квартиру. Соседи ничего не заметили. Он был добрым человеком. — Она опустила глаза. — Вскоре он на самом деле стал моим мужем.
Я думал о моей матери в Англии, о ее трауре. Я думал о нас с Кристофером — как мы сидели в школе, а в жизни у нас, в отличие от других ребят, зияла дыра.
Она снова пожала плечами.
— Потом родился Леннарт. Ваш отец считался инвалидом, то есть не работал. Мы часто смеялись над этим. Но все чаще и чаще он умолкал, как будто думал о чем-то другом. Он любил море. Для меня это было какое-то безумие. Как можно любить больше жены и ребенка эту стихию, серую, холодную, которая хочет тебя убить?
Моя враждебность постепенно исчезала. Она перестала быть чужой женщиной, которая заманила к себе моего отца. Она была жертвой, такой же, как моя мать, Кристофер и я.
— Вот так, — сказала она, — Он не хотел жить в городе. Он снова вернулся в лес, к знакомым, поближе к морю. Поначалу я иногда встречалась с ним. Потом перестала. Сначала мне было грустно. Потом я встретила Яана. У него была хорошая работа — инженер на нефтеперегонном заводе. У нас с ним родился Велло. — Она подняла лицо. Оно блестело от слез. — Но теперь Леннарт умер, а где ваш отец, я не знаю. И нет никого, кто бы напомнил мне те счастливые годы. Лучше бы вы не приезжали. — Она опустила голову. На кухне что-то разбилось. Юный Велло вышел оттуда, хлопнув дверью. Он начал что-то говорить, громко и настойчиво. Мать побледнела, будто кровь из ее лица выкачали шприцем. Она, кажется, хотела меня о чем-то предупредить. Позади раздался грохот, будто наковальня падала на платяной шкаф. Входная дверь слетела с петель и свалилась на пол.
Глава 27
Их было четверо. При флуоресцентном освещении лестничной клетки они выглядели как борцы-тяжеловесы. Двое, стоявшие впереди, держали в руках кувалды. Они были в таких же дешевых синтетических костюмах, как люди на набережной. Костюмы были им тесны. У одного между пуговицами рубашки виднелись черные курчавые волосы на груди.
Долю мгновения мы стояли, глядя друг на друга. Потом человек с волосатой грудью заговорил тупым полицейским голосом. Слов я не понимал, но все и так было ясно. Он говорил мне, что я арестован.
Надя, подумал я. Ты меня подставила.
Велло завопил. Вопил он громко, то и дело повторяя какие-то слова. Полицейский с волосатой грудью кинулся к нему. В секунду госпожа Ребейн оказалась между нами. Полицейский отодвинул ее как пустую картонную коробку и ткнул кувалдой в толстый живот Велло. Послышался звук, как будто лопнул воздушный шар. Полицейский перевернул кувалду и размахнулся. Хочет сломать ему ногу, подумал я.
От этой мысли я как бы проснулся. Я изо всех сил лягнул полицейского в правое колено. Он зарычал и бросился на меня. Лицо у него было апоплексически красное, плохо выбритый затылок выпирал из нейлонового воротничка. От него несло потом и насилием.
Я лягнул его в пах. Он увернулся, и удар пришелся в бедро. Моя нога угодила в мышцу, упругую, как твердая резина. Меня затошнило. Нападение на полицейского. Десять лет. Он взмахнул кувалдой. Я отскочил. Рукоятка оцарапала мне ребра. От боли меня затошнило.
На площадке послышались крики. Полицейский оглянулся посмотреть, в чем дело. Я изо всех сил хряснул его по скуле. Его глаза снова уставились на меня — черные поросячьи глазки, полные бешенства. Он снова взмахнул кувалдой. Я был зажат в угол комнаты. Отступать некуда. Удар по плечу с грохотом вдавил меня в стену, и я задохнулся. В комнате были еще люди, они дрались. Двое катались у входной двери: парень в джинсах и мужик в пиджаке колотили друг друга. Женщины вопили. Снаружи выли сирены.
Тип с кувалдой ничего не слышал. Она просвистела в воздухе. Что-то взорвалось рядом с моей головой. Колени у меня подломились. Я хотел закричать, но не смог. Я хлопнулся щекой на пол. Кто-то грубо схватил меня за руки и вытянул их вперед. На запястьях защелкнулись наручники, слишком тесные. Я наконец обрел голос и закричал. В мою правую почку врезался башмак. Я заткнулся, сосредоточившись на ощущении, что мне пришел каюк.
Полицейский с красной как кирпич физиономией орал на меня. Переводчик был не нужен: это было все то же самое. Вы арестованы. Он склонился надо мной. Я скорчился, стараясь прикрыть почки локтями, наручники врезались в мои запястья.
Тут с его мордой что-то произошло. Она обмякла. Рот открылся. Он мешком свалился прямо мне на ноги. Позади него стоял молодой парень. Он был в кожаной куртке, без рубашки и в нелепых коротких джинсах. Он широко улыбался. У него недоставало передних зубов, а в руке была длинная железяка.
— Чертовы русские менты, — сказал он и прибавил что-то по-эстонски. Потом мотнул головой, указывая на дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97