— спросил я.
— А я видел, куда он пошел, — был ответ. — И двинул за ним.
— Зачем?
— Там было полно голубых, — сказал он. — Наверху все в чем мать родила. Я не хотел, чтобы Леннарт влип... ну, сам понимаешь. — На блестящей воде вырисовывался его профиль, черный и жесткий. Слишком жесткий: он говорил не всю правду.
— Расскажи-ка мне все, — потребовал я. — Зачем ты пошел за ним?
— Ну пожалуйста. — В его голосе вдруг зазвучало какое-то детское отчаяние, как будто он вот-вот в чем-то сознается. — Я знал, что ты ужасно расстроишься, если с Леннартом что-то случится там, куда я его привел.
— Какой ты заботливый! — заметил я.
— Ну да, — сказал Дин, неуязвимый для сарказма. — Вот я и полез за ними, но когда поднялся, все двери уже были закрыты. И тут одна открывается, и из нее выскакивает жуткий старый гомик, весь размалеванный и с фотоаппаратом, и говорит: "Если хочешь бесплатно посмотреть на бравого морячка, то заходи". Дверь была открыта. Там было вроде окошка в соседнюю комнату. А в ней старый хрыч тянул Лен-нарта за шорты.
— У этого типа был фотоаппарат?
— Я ж говорю, Леннарт был пьян в дупелину. — Дин, казалось, не слышал моего вопроса. — Он сам не соображал, что делает. Я подумал: "Кому надо, чтобы этот гад с фотоаппаратом приперся потом на "Союз" к шкиперу и сказал: "Посмотрите на эти фотки, вот ваш парень, он путается с типом, который ему в деды годится, а познакомил их член команды "Лисицы"? Ну вот, этот, с аппаратом, стоит и хихикает. Я вышиб у него аппарат, и тут Леннарт завопил как резаный и выскочил из комнаты, придерживая шорты. Мы рванули оттуда, фотоаппарат выкинули из окна такси, но пленку вынули. Леннарт хотел ее тоже выкинуть, а я сказал, что она нам еще сгодится.
Он неотрывно смотрел на черную морскую даль. Добрый старина Дин, подумал я. Никогда своего не упустит.
— Ну вот, — продолжал Дин. — А на следующий день на судно заявился какой-то тип из службы безопасности.
— На "Лисицу"?
— Ну да. Тебя не было на борту. Он начал к нам приставать, и мы его выпроводили.
— Вы?
— Я и Мэри.
— Ты и Мэри, — повторил я. Преследуемый Дин и убитая Мэри.
— А Мэри знала, что ему надо?
Он покачал головой.
— Я отдал пленку Леннарту. Мэри говорила, что он хороший парень. Шальной немного этот Леннарт. К тому времени он уже сообразил, что можно с этой пленки заполучить пару фунтов, но не хотел, чтобы она была на "Союзе", потому что там все время шныряют и вынюхивают разные типы. И он ее отдал Мэри. А Мэри — мне, вроде как на хранение. Потом мы приплыли в Медуэй, и там Леннарт погиб. Так что я прихватил пленку и смылся на свою хазу.
— А люди из службы безопасности ее искали?
— Ага.
— И ты принес ее обратно на "Лисицу".
— Ага.
— Почему на "Лисицу"?
— Мы же сошли на берег, — объяснил он. — Это было верное место. Я не думал, что кто-нибудь станет ее там искать.
— А потом ты собирался вернуться, забрать ее и продать.
— Ага.
— Кому же?
— Гомику, который был с Леннартом.
— То есть мистеру Джонсону.
— Ну да, его так называли. Только его зовут по-другому.
— Как ты собирался его разыскать?
— Он всегда бывает на пьянках. Я его и раньше видел.
У меня внезапно перехватило дыхание.
— Где?
— На "Лисице".
— На "Лисице"?
— Он всегда на судах — в этом году, в прошлом. Он тут болтался, когда мы были в Чатеме. Нас, правда, никто не знакомил. Но его фамилия Уилсон.
— Уилсон? — с трудом прохрипел я. — Дикки Уилсон?
— Маленький такой. Пижон.
На миг мир замер.
Есть вещи возможные, а есть вещи невозможные. Например, вот это.
Ну, а если подумать... Если контр-адмирала Ричарда Уилсона засняли на оргии гомосексуалистов с русским подводником, неудивительно, что он хочет заполучить пленку.
Если...
Я уселся на крышку люка и стал глядеть на серебряную дорожку, которую луна мостила через залив Лайм.
Дикки прекрасно знал, что такое слухи. Если он распустит слух, что я наехал на русского подводника-дезертира, люди начнут это повторять. Если многие будут повторять это, то люди нервного склада начнут этому верить, не думая, как, собственно, можно совершить политическое убийство с помощью винта пятидесятипятифутового корабля.
Даже не важно, поверят в это или нет. Достаточно, что это начнут повторять. А через какое-то время имя Билли Тиррелла уже будет не отмыть. И тогда Биллу Тирреллу конец как журналисту, потому что никто не будет давать ему информации. И как владельцу яхты ему конец, потому что его братец Кристофер жаждет умыть руки. А самое главное — никто не поверит в существование непристойных фотографий Дикки.
Если только непристойные фотографии не объявятся.
Непристойные фотографии у Нади Вуорайнен. Она эстонка, как и Ребейн. Возможно, она их уничтожит, заботясь о его семье. Столь же вероятно, что "Хэрродс" в один прекрасный день откроет филиал на Марсе.
Я отправился на корму. Там я обычно стоял, держась за бакштаг, согнув колени, чтобы приноровиться к морской качке.
Дин приплелся за мной следом.
— Это все правда, — сказал он.
— Не верю, — ответил я.
— Вот увидишь.
Я не ответил. Половые извращения Дикки — его личное дело. Человека в его положении вряд ли обрадовало бы публичное разоблачение его связи с наемными партнерами и мелкими торговцами, наркотиками. Я мог понять, почему он распространяет слухи. Но не мог поверить, что он способен на хладнокровное убийство.
— Ну ладно, — сказал Дин. — Подожди до следующей пьянки. Он там будет.
— Ты уверен?
— Он всегда ходит, — ответил Дин. — Завтра вечером как раз сборище в Саутгемптоне.
— Там будет и тип, которого ты хотел повидать? — спросил я.
— Ну да.
Он спустился вниз. Я сменил Чарли у руля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97