Уж я-то их знаю!
— Я вскоре иду на "Лисице" в Финляндию. Пойдешь со мной?
Ее лицо осветилось улыбкой.
— Но сначала в полицию, — жестко сказал я. — Надо им все рассказать, как было. А потом на поезд — ив Бейсин.
— Хорошо, — согласилась она, опустив голову.
— Завтра утром. — Я протянул ей десять фунтов. — Возьмешь такси. Встретимся на вокзале.
Мэри встала и поцеловала меня в щеку.
— Спасибо, Билл.
Попрощавшись с Мэри, я вышел на полутемную грязную палубу, спустился с баржи и направился к пристани.
Кругом была кромешная тьма. Начался прилив, и вода плескалась вровень с пристанью. Я оглянулся назад. Небо расчистилось, и на нем засверкал тонкий серп месяца, по воде побежала мерцающая дорожка. Лампа в иллюминаторе "Барбары Энн" погасла. Должно быть, Мэри уже улеглась на свою неудобную постель, размышляя о погибшем эстонце и завтрашнем разговоре в полиции.
И о коробочке. Мне очень не нравилась вся эта история с коробочкой, полученной Мэри в Амстердаме от малознакомого эстонца. Ветер усиливался. Я почувствовал, что начинаю мерзнуть, и, застегнув куртку, поспешил туда, где оставил свой "Нортон".
Мотоцикла на месте не оказалось.
Я закрыл глаза и снова открыл. "Нортона" нет. Лунный свет поблескивал на стальном кольце и на оборванной цепи.
Тринадцать лет "нортон" служил мне верой и правдой. Я исходил десятки магазинов, отыскивая нужные запчасти, провел сотни часов, проверяя винтик за винтиком.
И какому-то идиоту в этой вонючей дыре стукнуло в голову угнать мой старый мотоцикл.
Ворота были открыты, возле них виднелась будка охранника. Я направился к ней, надеясь узнать что-нибудь о мотоцикле. Но будка оказалась пустой. Тогда я вернулся на пристань и пошел вдоль причала, всматриваясь в темные силуэты стоящих на приколе судов. Должны же тут быть какие-то люди! Кругом царила мертвая тишина. Лишь волны с шумом разбивались о камни причала и о корпуса кораблей.
Я крикнул. Подождал минуту. Никакого ответа. Мне пришло в голову, что охранники время от времени обходят территорию. Человек в форме мог вернуться в будку, пока я бродил по пристани. Мне все еще верилось, что пропажа "Нортона" — какое-то нелепое недоразумение. Я снова пошел к воротам. Прошло уже минут десять с тех пор, как я обнаружил пропажу мотоцикла. И за все это время ни единый звук не нарушил ночной тишины.
И вдруг я услышал треск мотоциклетного мотора. На фоне старых кораблей замелькал свет одинокой фары. Он приближался, становясь все ярче и ярче. И вдруг исчез. Очевидно, мотоцикл свернул куда-то в сторону. Но вот он вынырнул из-за какой-то постройки и помчался ко мне. Это был мой "Нортон". Я успел подумать, что мотоцикл обнаружила полиция и полицейский гонял по всей пристани в поисках его владельца. Но "Нортон" мчался прямо на меня, не сбавляя скорости. Гравий разлетался из-под колес, мотор оглушительно ревел.
Я вовремя отпрыгнул в сторону, но нога моя подвернулась, и я упал, больно ударившись о камень.
"Пьяная скотина! — мелькнуло у меня в голове. — Неумелый идиот!"
Мотоцикл опять летел на меня. Слепящий свет мешал мне сориентироваться. Что он, с ума сошел? И тут меня словно окатило холодной водой: тот, кто правил "Нортоном", вовсе не сошел с ума.
Я закричал и, увернувшись от мотоцикла еще раз, бросился бежать. Вернее, поковылял вприпрыжку, петляя между грудами старого железа. И все же мне удалось скрыться от преследователя.
Сердце бешено колотилось в моей груди, в ушах стучало, я никак не мог перевести дыхание. А вокруг по-прежнему не было ни души, снова стояла полная тишина.
Краем глаза я заметил какой-то желто-оранжевый свет, лившийся с другого конца пристани. Я сразу понял, что случилось.
Пожар.
Огонь полыхал там, где стояла "Барбара Энн".
Я кричал и кричал, будто мой крик мог что-нибудь изменить. Но он не мог даже долететь до "Барбары Энн". Я был слишком далеко.
В этот момент мне на голову обрушился удар такой силы, что в глазах поплыли оранжевые пятна. И почему-то меня неудержимо понесло к воде. Я ковылял, зная, что там камни и что я непременно расшибусь о них, но ничего не мог с собой поделать. Наконец я упал плашмя, со всего размаха. Сзади послышалось тяжелое дыхание, грубый голос что-то проворчал. Затем последовал новый удар. Боль пронзила меня от шеи до ступней, лишив способности двигаться и сопротивляться. Я почувствовал, как чьи-то руки шарят в моих карманах, потом эти руки рванули меня вверх. Я стоял оглушенный, ослепший и ничего не видел, только чувствовал запах кожи, исходящий от этих рук. Потом меня куда-то повели, но я не понимал куда. Снова послышалось ворчанье, эти руки отпустили меня. Я упал. Что-то тяжелое сдавило мне голову. Шлем, мой мотоциклетный шлем! Кто-то напялил его мне и с силой вдавил мою голову в грязь. В отверстие шлема потекла грязная жижа, набиваясь в рот и нос, лишая меня возможности дышать. Я пытался повернуть голову, вздохнуть, но руки продолжали вдавливать мое лицо в грязь. Я чувствовал, что начинаю захлебываться. Остатки сознания приказывали мне бороться, сопротивляться, вырваться. "Дыши!" — кричало мне сознание. Но вместо воздуха в рот и нос набивалось все больше вонючей жижи, она попадала в горло и глубже... Вдруг что-то взорвалось в моей груди. Перед глазами на мгновение вспыхнул яркий красный свет.
И я провалился во тьму.
Глава 8
Вместо головы у меня была раскаленная стальная болванка, свисающая с грузоподъемника, она пылала и пульсировала. С каждым ударом пульса в горле клокотала боль. По моим ребрам колотили кузнечные молоты, они пытались ковать раскаленный металл, придать ему форму. Я этого больше не выдержу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97