Какая-то неуверенность в себе, комплексы всевозможные, И теперь я вижу: у ребят то же самое. И мне с ними трудно – не знаю, как с ними разговаривать. Мне иногда кажется, что я чувствую себя как канатоходец: и заботу проявлять надо, но и в душу не лезть, а чуть в сторону отклонилась – летишь в пропасть.
– Ас другой стороны, с ними легче в каком-то отношении, – заметил Савва. – Потом человек коснеет, и чтобы исправить его или даже чуть-чуть подправить, приходится прилагать очень много сил. С детьми или подростками куда легче. Они сами очень восприимчивы, нужно только знать, куда их подтолкнуть и, главное, как, а дальше они уже сами пойдут. Удивительно, насколько многие родители не верят в собственных детей, им кажется, что стоит отпустить от себя обожаемое чадо, как оно тут же наделает невероятных глупостей, а то, что у него тоже есть голова на плечах, им и в голову не приходит. А потом плачут, что общего языка с детьми нет, что те их не понимают. Поразительное неверие в человеческую природу.
– Так ведь страшно же их отпускать! – воскликнула Ольга.
– Тем не менее это необходимо. И то, что ребенок – другой человек, нужно понимать сразу.
– Что же, в младенчестве их на улицу выкидывать и пускай сами по себе живут?
– Выкидывать никого не надо, конечно, но и заменять мысли ребенка своими собственными тоже не стоит.
– Заменишь их, когда об этих мыслях уже понятия никакого не имеешь. А как вы думаете, Савва Тимофеевич, это нормально, ну вот то, что у Петруши с этой… Дианой?
– Обычная хорошая девушка, даже очень хорошая.
– А вы откуда знаете?
– Случайно, – виновато пожал плечами Савва. – Но поверьте, у Петра прекрасная интуиция. А как говорил еще Эммануил Кант, знание состоит из мысли и интуиции. Так что даже великие считали, что без интуиции нет истинного знания, оно не может быть построено только на чистом разуме. А у Петра с этим в порядке, он у вас далеко пойдет.
– Это вы меня утешаете, – улыбнулась Ольга.
– Ничуть, – сказал Савва. – Я уже говорил и снова повторю, Ольга Васильевна, у вас совершенно замечательные дети.
Петербургские папуасы
В Петербурге и в наши дни живут семьи, носящие знаменитые фамилии. Толстые, например, или Семеновы-Тяньшанские, Миклухо-Маклаи. Большинство из них – это люди весьма уважаемые в городе, и не только потому, что они являются прямыми потомками своих великих предков. Однако, как известно, у Миклухо-Маклая прямые потомки всегда жили в Австралии. Там он когда-то женился на юной красавице и продлил нить своего рода. Однако петербургские родственники были и у него. Им в наследство и остался знаменитый папуас с луком. Всего таких папуасов из Новой Гвинеи Миклухо-Маклай вывез трех. Недоброжелатели распускали слухи, что одичавший ученый заманил их перед отплытием живьем на корабль, а уж там содрал с них шкуру и сделал чучела. На самом деле все было, конечно, иначе. По древнему, теперь уже ушедшему в прошлое обычаю, папуасы сами сдирали кожу со своих пленных врагов и, употребив мясо в пищу, внешнюю телесную оболочку набивали высушенной трухой, закрепляли в руках лук с натянутой стрелой и устанавливали на границе селения. Теперь эти плененные, а потом переваренные в желудках враги становились опасной и темной силой – вражеские сородичи боялись их намного больше, чем живых воинов.
Одного из доставленных папуасов Миклухо-Маклай подарил Императорскому географическому обществу. Он и до сих пор является главной ценностью Музея этнографии. Причем однажды во время блокады этот папуас выстрелил из своего лука. Где-то недалеко упала бомба, здание содрогнулось, стрела сорвалась и с бешеной силой врубилась в стену. Зато второй папуас куда-то исчез именно в годы блокады. По слухам, его попросту сожрали изголодавшиеся крысы, которые в страшные голодные месяцы стаями носились по Ленинграду. А третий, в боевых татуировках, в короне из цветных перьев и в диковинной юбке, так и стоял в квартире у родственников на том месте, куда его водрузил знаменитый путешественник. Чучела всех трех папуасов подарил ему вождь дружественного племени, а ученый, за неимением денег на покупку других даров, вручал их по возвращении самым дорогим помощникам.
Папуаса, обосновавшегося в петербургской квартире, несколько раз пытались приобрести зарубежные музеи, но родственники всегда отказывались – они как святыню передавали дорогую диковинку из поколения в поколение.
Так длилось до тех пор, пока один из потомков не устремился несколько лет назад в бизнес. Взяв громадную ССУДУ в фирме, которая принадлежала Борису Бельды с Беневоленским, он сгорел в пламени дефолта.
В результате старинная петербургская квартира вместе со всем содержимым перешла к Борису Бельды. Там было еще одно чучело – могучей белой медведицы. Они прежде так и стояли, глядя друг на друга, и папуас много десятилетий готовился пустить свою стрелу в зверя, которого при жизни встретить не мог. Медведя Борис Бельды подарил приятелю, открывавшему знаменитый ресторан в центре города, а папуаса, натягивавшего свой лук, привез Беневоленскому на сорокапятилетие. И даже прочитал вирши собственного сочинения:
Мой верный неразлучный друг!
Пускай хранит покой твой лук!
Удачу в бизнесе для каждого из нас
Пускай приносит этот папуас!
С тех пор папуас стоял в петербургском офисе Беневоленского, в его кабинете.
Беневоленский спустился из квартиры в офис в восемь утра. Он плохо спал в эту ночь, в голове ощущалась несильная, но тупая боль. Прежде он разгонял ее крепким кофе. Но теперь для воспаленного желудка кофе стал невозможен, и поэтому приходилось терпеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117