.. А через пастбище, отделяющее Лхасу от горы, бесконечными колоннами двигались танки, джипы и грузовики.Ступая впереди, приподняв свои черные юбки, Чиун расчищал путь для бунджи-ламы, Кулы и Лобсанга Дрома. Старец хмурился. Конечно, можно попытаться миновать устроенные солдатами засады, достичь сравнительно безопасной Лхасы и, прибегая ко всяким хитрым уловкам, покинуть Тибет. Но поручиться, что все его подопечные останутся целыми и невредимыми? Нет, он не уверен, кого-нибудь, возможно, потом не досчитаются. А может быть, умрут все. Разумеется, кроме него самого, мастера Синанджу. Он-то уйдет от смерти.Разумнее всего было бы сдаться, после чего положение, возможно, изменится, и преимущество окажется на их стороне.Как ни жестока истина, но он должен ее высказать тем, кто ему доверился. И Чиун решился.Скуирелли Чикейн ушам своим не поверила.– Сдаться? Сдаться?! – только и кричала она, не в силах выговорить ничего другого.– Я никогда не сдамся китайцам, – поклялся Кула.«Молодец!» – мысленно поддержала его актриса.– Если так предопределено, я сдамся, – печальным голосом произнес Лобсанг.Пользы от тебя, как от козла молока, обозлилась Скуирелли.– Если мы хотим остаться в живых, то должны сдаться, – настаивал Чиун.Никогда, возмутилась про себя женщина. Это просто ужасно. Вся сюжетная линия распадается. Надо срочно вернуть их на праведный путь. Вдохновение – вот что им необходимо. Если бы я только могла сказать что-нибудь или спеть песню! Да, песню! Я бы воодушевила их песней. Души несчастных воспарили бы, и эти пораженческие разговоры вмиг прекратились бы сами собой.Скуирелли подошла к мастеру Синанджу и постаралась привлечь его внимание. Она показывала на свой рот, корчила гримасы и делала все, что приходило ей на ум, – разве что не пинала его ногой в голень.– Бунджи хочет говорить, – кивнул Кула.– Ее следует выслушать, – поддержал его Лобсанг.Чиун нехотя высвободил ее голосовые связки.– Говорите, – произнес кореец.– Давно пора возвратить мне голос – выпалила Скуирелли. – У меня есть план.– У бунджи есть план! – с волнением вскричал Кула.– Что за план? – подозрительно уставился на нее Чиун.– Минутку. – Не вымолвив больше ни слова, актриса взобралась на снежный утес и тотчас оказалась на виду у солдат внизу, вертолетов вверху танков, грузовиков и джипов у подножия горы. Женщина громко запела: Я Будда, Будда это я. Мудрость я обрела Под деревом бодхи. Я Бунджи. Бунджи – это я. От несчастий и бед Спасу я Тибе-е-ет! Голос Скуирелли достиг такой высоты, какой никогда еще не достигал ни на сцене, ни на экране, ни в реальной жизни. Наиболее высоко взятая ею нота вознеслась в невероятную высь, в неземные обители звука.Все живые существа на горе, начиная людьми и кончая снежным леопардом, замерли, воззрившись на певицу с таким необыкновенным голосом.Почувствовав, что целиком завладела вниманием аудитории, Скуирелли Чикейн запела еще громче.К сожалению, никто больше не услышал ни единого звука. Вверху, над линией снегов, что-то загрохотало, заревело, заухало, и этот грохот, этот рев погнали перед собой бесчисленные тонны снега, льда и острых обломков скал.Лавина!Это слово, словно снаряд, взорвалось сразу в сотнях умов.Мастер Синанджу стремительно взлетел на утес и стащил Скуирелли оттуда. Спускалась она нехотя, но все же спустилась.– Прячьтесь! – крикнул он остальным.Бесчисленные тонны снега, льда и обломков скал, соскальзывая вниз, сметали все на своем пути. Беглецы едва успели спрятаться за большой скалой и, сидя там, молились богам, которые пожелали бы их услышать в этом грохочущем аду.Когда наконец снежный обвал кончился, воцарилась звенящая тишина, полное беззвучие.Из сугроба вынырнула лысая желтая голова, поросшая кустиками черных волос. Мастер Синанджу внимательно осмотрелся и, нагнувшись, вытащил Скуирелли Чикейн за ее шафранно-желтые волосы.– Я это сделала! Сделала! Сделала! – радостно завопила она.Следующими, как медведи после долгой спячки, из снега вылезли Кула и Лобсанг.У подножия горы высились огромные завалы. Уцелевшие танки отползали прочь. Вертолеты же разлетелись, как испуганные вороны.– Я сделала это! Сделала! Я покарала подлых китайцев! – ликовала Скуирелли.– Мы еще не свободны, – заметил Чиун, глядя на вертолеты, которые, как стервятники, вновь слетались на еще живую, но уже агонизирующую добычу.Из подвешенного под фюзеляжем репродуктора послышался властный голос, сказавший на чистейшем китайском:– Я предлагаю вам безопасный проезд к Гонггарскому аэропорту. Согласны ли вы принять мое великодушное предложение?– Ни за что! – вскричала Скуирелли, грозя вертолету своим кулачком. – Я правильно говорю? – справилась она у своих спутников.Никакого ответа не последовало.И тогда актриса повторила:– Я правильно говорю?Азиаты смотрели на нее недоверчиво и качали головами.– Неужели вы не видите? Это кульминационный пункт! Бунджи-лама своим невероятно могучим голосом взывает с вершины скалы к противостоящим ей негодяям. Великолепный игровой момент! Попробовал бы сам Спилберг превзойти меня. Готова побиться об заклад, что горожане уже пляшут на улицах, радуясь, что негодяев настигло наконец возмездие.Все взгляды обратились на Лхасу. Те, кто слышал грохот ревущей лавины, наверняка видели поражение, нанесенное силам Народно-освободительной армии.– Они вот-вот должны высыпать на улицы! – с трудом переводя дух, заявила Скуирелли.Но Лхаса осталась спокойной.– Что с ними? Неужели они не понимают, что их освободили?Когда стало ясно, что и на этот вопрос никто не ответит, актриса сложила рупором ладони и попыталась оповестить Лхасскую долину о радостных новостях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81