После того как к самолету подкатили надувную лестницу, Кула открыл люк. Придерживая шляпу, Скуирелли ступила на верхнюю ступеньку.Она внимательно огляделась: где толпы встречающих? Толп не было.Затем женщина почувствовала запах.– Что за ужасный запах? – еле выдавила она, зажав нос и дыша ртом.– Какой запах? – удивился Кула.Скуирелли вытащила его наружу, на лестницу.– Такой!– Это Индия.– Пахнет как из выгребной ямы, – поморщилась актриса.Кула кивнул.– Да, это Индия.Присоединившись к ним, Лобсанг втянул своим длинным носом воздух, видимо, нашел его вполне приемлемым и обронил:– Вы приземлились в Индии.– Здесь везде такой запах? – поинтересовалась Скуирелли, все еще зажимая нос.– Такой хороший? – спросил Лобсанг.– Такой плохой!– Бывает и похуже. Пошли, нам нельзя задерживаться. Нас могут подкараулить китайские агенты.– Может, нам подождать приветственного комитета? Обычно, когда я приземлялась в иностранной столице, мне преподносили ключи от города.– Ключи от Нью-Дели, – проговорил Кула, помогая ей спускаться, – вряд ли останутся здесь надолго.Их ждал автомобиль. Какая-то британская модель, определенно знававшая лучшие времена. Скуирелли села на заднее сиденье и закрыла окна. Но когда машина покинула аэропорт, удушливая жара заставила женщину снова открыть их.Так они и ехали – когда запах становился невыносимым, Чикейн закрывала окна, а когда под шляпой слишком жгло, вновь открывала их.В Нью-Дели, даже в темноте, был заметен общий беспорядок. Уличное движение представляло собой сплошной кошмар. Большой красный автобус едва не ударил в борт их машины. Резко вывернув руль, Кула столкнул автобус с улицы прямо в канаву, где он, трижды перевернувшись, и остался лежать в пыли, на боку.Впечатление было такое, будто автобусы все, через один, пытаются столкнуть их с мостовой.– Эти водители автобусов, они что, все чокнутые? – раздраженно взвизгнула Скуирелли.Кула пожал широкими плечами.– Они живут в Нью-Дели, все набожные буддисты, и потому их не страшит внезапная смерть. Они смело могут рассчитывать, что новое существование окажется лучше, чем это, теперешнее.Между тем Лобсанг тянул свое:– Не обманывайся приятным обращением делийского ламы, святейшая. Он будет завидовать твоему кармическому возвышению.– Интересно, вспомнит ли он меня, – пробормотала Скуирелли.– По какой-нибудь прошлой жизни?– Нет, по этой. Я с ним однажды встречалась на приеме, он милый маленький человечек.– Когда вы с ним встречались, он еще не предвидел, что ты станешь бунджи-ламой, его старинным соперником. Берегись, под ласковым его обличьем скрывается змея. Он будет взывать к твоим самым глубинным инстинктам, проповедовать опасные идеи.– Какие, например?– Пацифизм, – не сказал, а прошипел, как кобра, Лобсанг.Скуирелли сморщила свое озорное мальчишечье лицо.– Но ведь именно это проповедовал Будда?– Господь Будда, – отчеканивая каждое слово, произнес жрец, – не страдал от железного ярма коммунизма.Атмосфера раздражения, что воцарилась в тесном салоне машины, шнырявшей между автобусами, заставила Скуирелли Чикейн всерьез задуматься над тем, в какую историю она влипла. * * * Через некоторое время они въехали в пыльный городок Дхарамсала, севернее Нью-Дели, и в окружении жрецов около храма увидели далай-ламу.Выглядел он точно так же, каким его помнила Скуирелли: маленький человечек с веселыми, но мудрыми глазками, прикрытыми пилотскими очками. Одежда на нем была коричневого цвета, а все его сопровождающие были в оранжевых шляпах. Лобсанг рассказывал Скуирелли, что далай-лама возглавляет секту верующих, которая ходит в желтых шляпах. Бунджи-лама, в свою очередь, – глава секты верующих, которые носят красные шляпы. Что до нее лично, то она предпочла бы бордовый цвет.Держа в одной руке бронзовый дордже, другой рукой придерживая свою коричневую шляпу, Чикейн направилась по пыльной дороге к ожидающему ее ламе.Далай-лама ждал, молитвенно сложив руки. Лицо его было и впрямь приятное, но ничего не выражало. Он не улыбался, не моргал и никоим образом не выказывал, что замечает приближение Скуирелли, даже когда она остановилась всего в шести футах от него.– Что мне ему сказать? – спросила она у Лобсанга.– Ничего не говорите.– Чего он ждет?– Чтобы вы поклонились.– Почему же я не кланяюсь?– Это означало бы, что вы признаете его верховенство.– Чтобы избавиться от этой чертовой жарищи, я готова встать на четвереньки и поцеловать его шафранно-желтые сандалии.– Спокойно! – предостерег женщину Лобсанг. – В этот момент решается вопрос о вашем верховенстве.– Даже присесть нельзя?– Ничего не делайте.Скуирелли не присела, далай-лама не поклонился.– Святейший, – заговорил Лобсанг, – я представляю вам сорок седьмого бунджи-ламу, ныне обитающего в теле Скуирелли Чикейн.Далай-лама моргнул. Сопровождающие его жрецы вытянули вперед бритые головы, точно впервые увидели ее.– Та самая Скуирелли Чикейн, которая играла в фильме «Медная жимолость»? – спросил кто-то.Лобсанг посмотрел на актрису, не зная, что и ответить.– Скажите: да, – пробормотала Скуирелли.– Ответ – да, – произнес Лобсанг.Окаменевшие лица советников далай-ламы вдруг просияли улыбками узнавания.– Это Скуирелли Чикейн!Ее окружили.– Как поживает Ричард Гир?– Превосходно, – рассмеялась женщина. – Каждый день поет.– Какие новости из лотосоподобной западной земли? – поинтересовался еще кто-то.Все это время далай-лама бесстрастно ждал, скрываясь за своими пилотскими очками.– Он артачится, – шепнула Скуирелли Лобсангу.– Такой уж он упрямый, – ответил тот.– Да? Я знаю, как разбить лед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81