– Ты уверена?
– Разве я когда-нибудь ошибалась?
– Нет, – согласился Йегер. – Признаю, ты меня никогда не подводила.
– Тогда поверь мне и на этот раз. Я провела весьма тщательный химический анализ металла, из которого она изготовлена. Придавать меди дополнительную твердость начали примерно за тридцать пять веков до начала нашей эры. Тогда медь обогащали мышьяком. Единственной проблемой было то, что тогдашние рудокопы и медники умирали молодыми от отравления парами мышьяка. Значительно позже, уже после двадцать второго века до нашей эры, было обнаружено, что если смешать девяносто процентов меди и десять процентов олова, то получится очень прочный и долговечный сплав. По всей видимости, обнаружили это случайно. Это и стало началом бронзового века. К счастью, большие запасы меди имелись и в Европе, и на Среднем Востоке. Но вот олово в природе встречается довольно редко, да и найти его гораздо труднее.
– Значит, олово было дорогим товаром.
– В то время да. Торговцы оловом ездили по всему древнему миру. Они покупали олово на шахтах и продавали тем, кто работал в кузницах. Бронза породила весьма развитую экономику и сделала многие знаменитые древние состояния. Ковали все: от оружия – бронзовые наконечники копий, ножи и мечи – до ожерелий, браслетов, поясов и булавок для дам. Бронзовые топоры и стамески привели к быстрому развитию искусства деревообработки. Ремесленники начали отливать горшки, вазы и кувшины. Если рассматривать историческую перспективу, бронзовый век сильно продвинул цивилизацию вперед.
– Так что можно сказать о нашей амфоре?
– Она была отлита между тысяча двухсотым и тысяча сотым годами до нашей эры. И, если тебе интересно, при отливке был применен способ литья по выплавляемой модели.
Йегер выпрямился в кресле:
– Это значит, что ей больше трех тысяч лет.
Макс саркастически улыбнулась:
– Ты очень проницателен.
– Где ее отлили?
– Ее отлили древние кельты в Галлии, точнее в районе, известном как Египет.
– Египет... – скептически повторил Йегер.
– Три тысячи лет назад землю фараонов не называли Египтом, скорее уж это была страна Л-Кхем или Кеми. Только Александр Великий, пройдя и завоевав эту страну, назвал ее Египтом. Он руководствовался при этом описаниями из «Илиады» Гомера.
– Я не знал, что тогда уже существовали кельты, – заметил Йегер.
– Кельты представляли собой группу слабо связанных между собой племен, которые занимались торговлей и искусством еще за две тысячи лет до нашей эры.
– Но ты сказала, что эта амфора сделана в Галлии. При чем же тут кельты?
– Вторгшиеся римляне назвали кельтские земли Галлией, – объяснила Макс. – Мой анализ показал, что медь была получена из шахт возле Хальштатта в теперешней Австрии, а олово – из Корнуолла в Англии. Но художественный стиль изделия указывает на одно из кельтских племен юго-западной Франции. Фигуры по внешнему диаметру амфоры почти точно соответствуют фигурам на котле, который один французский фермер откопал в 1972 году.
– Похоже, ты можешь назвать мне имя мастера, отлившего амфору.
Макс наградила Йегера ледяным взглядом.
– Ты не просил копаться в генеалогических записях.
Йегер задумался, впитывая услышанное.
– Есть идеи, как могла вещь бронзового века, изготовленная в Галлии, оказаться в коралловой пещере отмели Навидад у побережья Доминиканской Республики?
– Меня не программировали работать с неопределенностями, – надменно ответила Макс. – Не имею ни малейшего понятия, как она туда попала.
– Попробуй выдвигать предположения, – мило попросил Йегер. – Она что, упала с какого-то судна или, может быть, составляла часть груза, который разметало по дну после кораблекрушения?
– Скорее последнее, поскольку судам нечего делать на отмели Навидад, если только они не стремятся к гибели. Амфора могла бы быть частью груза древних артефактов, который везли богатому торговцу или в какой-то музей Латинской Америки.
– Вероятно, это предположение не хуже любого другого.
– На самом деле ничего похожего, – безразлично произнесла Макс – Согласно моему анализу, наросты снаружи слишком стары, чтобы иметь отношение к любому кораблекрушению после выхода в море флотилии Колумба. Я определила, что органическим соединениям на ней больше двадцати восьми веков.
– Это невозможно. До тысяча пятисотого года в западном полушарии не было кораблекрушений.
Макс вскинула руки.
– Ты что, не доверяешь мне?
– Ты должна признать, что твоя датировка граничит с нелепостью.
– Хочешь – верь, не хочешь – не верь. Я настаиваю на своей правоте.
Йегер откинулся в кресле, гадая про себя, что теперь делать с проектом и с выводами Макс.
– Распечатай свой отчет в десяти экземплярах, Макс. Я возьму их с собой.
– И еще одно, – сказала Макс, – прежде чем ты отправишь меня обратно в Никуда.
– А именно? – осторожно посмотрел на нее Йегер.
– Когда вычистят все это дерьмо, внутри амфоры вы найдете золотую статуэтку козы.
– Чего?!
– Пока, Хайрем.
Макс исчезла в своих электронных схемах, а Йегер остался сидеть в кресле, пребывая в полном недоумении. Его сознание попыталось перейти на отвлеченные понятия. Он попробовал представить себе, как какой-то древний моряк три тысячи лет назад на своем судне в четырех тысячах миль от Европы бросает за борт бронзовый горшок, но картинка не складывалась.
Он протянул руку, взял амфору и уставился было в ее горлышко, но тут же вынужден был отвернуться от жуткого зловония разлагающейся морской живности. Он положил амфору обратно в ящик и долго сидел неподвижно, не в силах осмыслить и принять то, что обнаружила Макс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163