Затем он поднимал самолет по спирали на высоту семи тысяч футов, заходя на каждом витке в самую сердцевину шторма. Именно такой спиральный полет вдоль границы воздушных масс является самым эффективным способом регистрации и анализа силы урагана.
Эта работа не для робких. Ученые, проникающие на самолетах в сердце ураганов и тайфунов, принадлежат к особой породе. Шторм невозможно наблюдать с безопасного расстояния. Летать сквозь воздушный водоворот – занятие не для белоручек, тем более что делать это приходится не один раз, а не меньше десяти.
Они, не жалуясь, летают в невероятно тяжелых условиях, чтобы измерить скорость и направление ветра и дождя, атмосферное давление и еще сотню других параметров. Полученные данные тут же отправляются в Центр ураганов. Там информацию вводят в компьютерные модели, чтобы с их помощью метеорологи могли предсказать силу шторма и предупредить людей, живущих на предполагаемом пути урагана. Своевременная эвакуация людей из прибрежной зоны способна спасти множество жизней.
Барретт легко справлялся с рычагами управления. Вся система управления самолетом была приспособлена к тому, чтобы выдерживать чрезвычайные турбулентные нагрузки. Прежде чем хоть чуточку изменить курс, пилот обязательно проверял показания прибора спутниковой системы навигации. В какой-то момент он повернулся ко второму пилоту.
– Клиент сегодня у нас и правда серьезный, – сказал Барретт. «Орион» в очередной раз тряхнуло резким порывом ветра.
Члены экипажа говорили только в микрофоны и слушали только в наушниках. Для любого разговора без помощи радио в самолете пришлось бы кричать прямо в ухо собеседника. В пронзительных завываниях ветра тонул даже рев двигателей.
Худой мужчина, ссутулившийся в кресле второго пилота, посасывал через соломинку кофе из закрытого стаканчика. Аккуратный до педантичности, Джерри Бузер гордился тем, что ни разу во время ураганной вахты не пролил в кабине ни капли жидкости и не уронил ни крошки хлеба от сэндвича. Он согласно кивнул.
– Худший из всех, какие я видел, а я гоняюсь за ними уже восемь лет.
– Не хотелось бы мне оказаться на его пути, когда он выберется на сушу.
Бузер взял микрофон и заговорил в него:
– Эй, Чарли, что твоя команда волшебников думает об этом ветерке?
Вопрос был обращен в заднюю часть самолета, в научный отсек, забитый под завязку инструментами и стойками метеорологических электронных систем. Там перед целой панелью из множества приборных шкал сидел, пристегнувшись в кресле, Чарли Махони, исследователь из Стэнфордского университета. Приборы перед ним регистрировали температуру, влажность, давление и воздушные потоки.
– Ты не поверишь, – ответил он с южным акцентом, – но последний ветровой профилирующий радиозонд, который я сбросил, зарегистрировал горизонтальную скорость ветра до двухсот двадцати миль в час.
– Не удивительно, что старушке Герти так достается.
Бузер едва успел произнести эти слова, как самолет внезапно вырвался из облачного котла в спокойный неподвижный воздух и на алюминиевой поверхности фюзеляжа и крыльев блеснуло солнце.
Они вышли в глаз урагана Лиззи. Сверху было видно, как в беспокойной поверхности моря отражается голубое небо. Выглядело это так, словно самолет летит внутри гигантской трубы, круглая стена которой сплошь затянута клубящимися непроницаемыми тучами. Бузеру казалось, что он летит внутри обширной воронки, выход из которой ведет прямо в царство теней.
Барретт заложил вираж и принялся кружить внутри глаза бури, давая возможность метеорологам в центральном отсеке собрать все необходимые данные. Минут через десять он развернул «Орион» и направил его в изломанную серую стену. Самолет вновь содрогнулся всем корпусом, как будто на него обрушилась ярость богов. Впечатление было такое, что в правый борт воздушного судна со всего размаху ударил великанский кулак. Все незакрепленные вещи в кабине – бумаги, папки, кофейные кружки, портфели – швырнуло на правую переборку. Не успел первый порыв ветра утихнуть, как последовал удар еще большей силы, но уже в левый борт. Самолет мотнуло, как мотает игрушечный планер из бальзового дерева, если привязать его к вентилятору. Все вещи, брошенные первым ударом на правую переборку, теперь с не меньшей силой грохнулись о левую. Двойной удар швырнул самолет, как теннисный мячик, – от ракетки об стенку и обратно. Барретт и Бузер застыли в шоке. Ни один из них прежде не испытывал столкновения со шквалом такой силы, притом не с одним, а с двумя подряд с интервалом всего в пару секунд. Ни один из них о таком даже не слышал.
«Орион» содрогнулся и резко завалился на левое крыло.
Барретт ощутил внезапное падение мощности двигателей и немедленно обшарил глазами приборную панель, пытаясь одновременно выровнять самолет.
– Приборы четвертого двигателя ничего не показывают. Тебе не видно, его пропеллер вращается?
– О господи! – пробормотал Бузер, уставившись в боковое окно. – Четвертый двигатель пропал!
– Тогда выруби его! – резко скомандовал Барретт.
– Там нечего вырубать. Он отвалился.
Все физические и моральные силы Барретта в тот момент были сосредоточены на одной задаче – выровнять самолет. Он изо всех сил выкручивал штурвал и сражался с педалями. Поэтому до него не сразу дошел смысл страшного сообщения Бузера. Тем не менее он чувствовал, что с аэродинамикой самолета что-то сильно не так, что тот не отзывается на стандартные действия пилота. Самолет вообще почти не реагировал на его действия. Он вел себя так, как будто за правым крылом сзади тянулось что-то вроде гигантского троса с грузом на конце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163