ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
"Я" приходится жить между противоречивыми требованиями «Сверх-Я» и «Оно» и в то же время справляться с жизнью в окружающем мире. По аналогии, приведенной Фрейдом, «Оно» — это лошадь, а "Я" — всадник. И "Я", и «Сверх-Я» делают большую часть своей работы бессознательно, поэтому та часть бессознательного, которая содержит, по определению Фрейда, «темную недоступную часть нашей личности», где можно найти неуправляемые сексуальные инстинкты, получила название «Оно».
Многие психоаналитики впоследствии станут использовать «'Я' и 'Оно'» как основу «эго-психологии», которая в конце концов стала уделять меньше внимания пугающему содержимому «Оно» и больше — рациональному "Я", моральному «это», которое пациенты ощущали и с которым аналитикам следующих поколений было все легче справляться.
За два или три месяца до весны, когда книга была напечатана, Фрейд ощутил образовавшуюся во рту язву в правой части неба. В то время он выкуривал до двадцати сигар в день. Если не считать военных лет, когда сигар не хватало, он очень много курил практически всю свою сознательную жизнь. Это пристрастие укоренилось очень глубоко, и попытки преодолеть его в 1890-х годах, из-за того что Фрейд боялся, будто курение влияет на его сердце, не удались.
В 1897 году он рассказал Флису о своей идее, что все пагубные привычки, от употребления алкоголя, морфия, табака до всего остального, — это всего лишь замена «первичного пристрастия», мастурбации. Даже если это было так, знание ничего не меняло. Как и не столь знаменитые курильщики, он признавал, что эта привычка помогает ему в «битве жизни».
Язва не проходила, но он ничего не предпринимал, хотя наверняка с самого начала понимал, чем это может грозить. В девятнадцатом веке многие подозревали о существовании связи между курением трубки и сигар (тогда самых распространенных привычек) и раком ротовой полости. Об этом не раз писали в медицинской литературе. Фрейд наверняка знал, что врачи называют карциному рта «раком богачей» из-за стоимости сигар.
Когда он хотел, то относился к своему здоровью не менее внимательно, чем большинство врачей. В 1914 году, когда ему делали обследование прямой кишки, чтобы проверить, нет ли рака, он приветствовал отрицательный результат словами. «Итак, на этот раз я легко отделался». Аналогичный эпизод произошел в 1916 году. Год спустя у него опухли десны, о чем он писал Ференци, добавляя «карцинома?» и сообщая, что сигары его вылечили. Возможно, в 1923 году он решил, что язва исчезнет сама, словно по волшебству, как и та опухоль.
У Фрейда не было врача, к которому он обращался бы регулярно. В начале апреля он поговорил со знакомым дерматологом — едва ли самым подходящим специалистом при язве во рту. Тот осмотрел язву, сказал, что она доброкачественная, но посоветовал ее удалить. Вскоре после этого Феликса Дейча неофициально попросили взглянуть на язву, когда тот был на Берггассе по другому делу. Фрейд сказал гостю: «Вы увидите что-то, что вам не понравится». Дейч посмотрел на язву, решил, что она раковая, но не сказал этого, посоветовав тем не менее немедленно ею заняться.
Началась опасная игра. Фрейд как будто не хотел, чтобы другие видели, что он серьезно относится к этой проблеме, но наверняка подозревал, что это за язва. Он договорился об операции со знакомым, профессором Маркусом Хаеком, который имел репутацию хорошего исследователя, но, как знал Фрейд, посредственного хирурга. Хаек записал его в амбулаторное отделение государственной больницы, в которой он работал, и однажды утром Фрейд отправился туда, ни слова не сказав семье, чтобы вырезать подозрительное образование. Он ожидал, что его тут же отпустят домой, но у него было слишком сильное кровотечение, и ему пришлось оставаться до следующего дня. Марта получила телефонное послание, в котором он просил ее привезти ночное белье. Она приехала в больницу вместе с Анной и обнаружила его сидящим на стуле в забрызганной кровью одежде.
В обеденное время посещения были запрещены, поэтому им обеим пришлось уйти. Фрейда положили в палату, где уже был один пациент, которого Феликс Дейч назвал «карликом-имбецилом». Еще до возвращения жены и дочери у него началось кровотечение. Электрический звонок был сломан, а за помощью побежал второй пациент и, возможно, спас этим Фрейду жизнь, потому что даже врачам с трудом удалось остановить кровотечение. Вернувшись после обеда, Анна отказалась уходить и провела ночь у кровати отца. Утром Хаек добавил к физическим страданиям Фрейда моральные: привел к нему толпу студентов, чтобы продемонстрировать им случай, и лишь затем отпустил его домой.
Макс Шур, который стал лечить Фрейда впоследствии, намекал, что Хаек, возможно, не любил или боялся психоаналитиков и бессознательно выместил это чувство на основателе теории, когда тот попал ему в руки. Такое объяснение понравилось бы Фрейду, которому, возможно, приходило в голову то же самое хотя для того, чтобы не сойти с ума, ему, наверное, нужно было стараться не слишком часто искать объяснения поведения окружающих по своей теории.
Операция была сделана 20 апреля 1923 года, незадолго до его шестьдесят седьмого дня рождения, и патологическое заключение подтвердило рак. Почему-то Фрейду никто не сказал правды. Ему прописали лечение рентгеном и радием. Возможно, предполагали, что этого достаточно, чтобы он догадался сам.
В письмах, которые он писал Саломе и Джонсу, чувствовалось, что он знает больше, чем говорит, но он поддерживал заговор молчания врачей. Врачи потом говорили, что боялись, что он покончит с собой, узнав о раке, но это скорее похоже на попытку оправдаться, что им не хватило смелости сказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175
Многие психоаналитики впоследствии станут использовать «'Я' и 'Оно'» как основу «эго-психологии», которая в конце концов стала уделять меньше внимания пугающему содержимому «Оно» и больше — рациональному "Я", моральному «это», которое пациенты ощущали и с которым аналитикам следующих поколений было все легче справляться.
За два или три месяца до весны, когда книга была напечатана, Фрейд ощутил образовавшуюся во рту язву в правой части неба. В то время он выкуривал до двадцати сигар в день. Если не считать военных лет, когда сигар не хватало, он очень много курил практически всю свою сознательную жизнь. Это пристрастие укоренилось очень глубоко, и попытки преодолеть его в 1890-х годах, из-за того что Фрейд боялся, будто курение влияет на его сердце, не удались.
В 1897 году он рассказал Флису о своей идее, что все пагубные привычки, от употребления алкоголя, морфия, табака до всего остального, — это всего лишь замена «первичного пристрастия», мастурбации. Даже если это было так, знание ничего не меняло. Как и не столь знаменитые курильщики, он признавал, что эта привычка помогает ему в «битве жизни».
Язва не проходила, но он ничего не предпринимал, хотя наверняка с самого начала понимал, чем это может грозить. В девятнадцатом веке многие подозревали о существовании связи между курением трубки и сигар (тогда самых распространенных привычек) и раком ротовой полости. Об этом не раз писали в медицинской литературе. Фрейд наверняка знал, что врачи называют карциному рта «раком богачей» из-за стоимости сигар.
Когда он хотел, то относился к своему здоровью не менее внимательно, чем большинство врачей. В 1914 году, когда ему делали обследование прямой кишки, чтобы проверить, нет ли рака, он приветствовал отрицательный результат словами. «Итак, на этот раз я легко отделался». Аналогичный эпизод произошел в 1916 году. Год спустя у него опухли десны, о чем он писал Ференци, добавляя «карцинома?» и сообщая, что сигары его вылечили. Возможно, в 1923 году он решил, что язва исчезнет сама, словно по волшебству, как и та опухоль.
У Фрейда не было врача, к которому он обращался бы регулярно. В начале апреля он поговорил со знакомым дерматологом — едва ли самым подходящим специалистом при язве во рту. Тот осмотрел язву, сказал, что она доброкачественная, но посоветовал ее удалить. Вскоре после этого Феликса Дейча неофициально попросили взглянуть на язву, когда тот был на Берггассе по другому делу. Фрейд сказал гостю: «Вы увидите что-то, что вам не понравится». Дейч посмотрел на язву, решил, что она раковая, но не сказал этого, посоветовав тем не менее немедленно ею заняться.
Началась опасная игра. Фрейд как будто не хотел, чтобы другие видели, что он серьезно относится к этой проблеме, но наверняка подозревал, что это за язва. Он договорился об операции со знакомым, профессором Маркусом Хаеком, который имел репутацию хорошего исследователя, но, как знал Фрейд, посредственного хирурга. Хаек записал его в амбулаторное отделение государственной больницы, в которой он работал, и однажды утром Фрейд отправился туда, ни слова не сказав семье, чтобы вырезать подозрительное образование. Он ожидал, что его тут же отпустят домой, но у него было слишком сильное кровотечение, и ему пришлось оставаться до следующего дня. Марта получила телефонное послание, в котором он просил ее привезти ночное белье. Она приехала в больницу вместе с Анной и обнаружила его сидящим на стуле в забрызганной кровью одежде.
В обеденное время посещения были запрещены, поэтому им обеим пришлось уйти. Фрейда положили в палату, где уже был один пациент, которого Феликс Дейч назвал «карликом-имбецилом». Еще до возвращения жены и дочери у него началось кровотечение. Электрический звонок был сломан, а за помощью побежал второй пациент и, возможно, спас этим Фрейду жизнь, потому что даже врачам с трудом удалось остановить кровотечение. Вернувшись после обеда, Анна отказалась уходить и провела ночь у кровати отца. Утром Хаек добавил к физическим страданиям Фрейда моральные: привел к нему толпу студентов, чтобы продемонстрировать им случай, и лишь затем отпустил его домой.
Макс Шур, который стал лечить Фрейда впоследствии, намекал, что Хаек, возможно, не любил или боялся психоаналитиков и бессознательно выместил это чувство на основателе теории, когда тот попал ему в руки. Такое объяснение понравилось бы Фрейду, которому, возможно, приходило в голову то же самое хотя для того, чтобы не сойти с ума, ему, наверное, нужно было стараться не слишком часто искать объяснения поведения окружающих по своей теории.
Операция была сделана 20 апреля 1923 года, незадолго до его шестьдесят седьмого дня рождения, и патологическое заключение подтвердило рак. Почему-то Фрейду никто не сказал правды. Ему прописали лечение рентгеном и радием. Возможно, предполагали, что этого достаточно, чтобы он догадался сам.
В письмах, которые он писал Саломе и Джонсу, чувствовалось, что он знает больше, чем говорит, но он поддерживал заговор молчания врачей. Врачи потом говорили, что боялись, что он покончит с собой, узнав о раке, но это скорее похоже на попытку оправдаться, что им не хватило смелости сказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175