Какое ужасное чувство.— Не сомневаюсь.— Что теперь будет со мной и с Харви?— Все зависит от вас, как мне кажется. Думаю, вы сможете теперь распорядиться своей жизнью с большим успехом, чем раньше.— Почему?— Любовь. В ваших отношениях есть любовь.— Чушь, — сказала она.— Нет. Конечно, любовь всего не решает, и она не единственное условие, но хорошее основание для всего остального. Если есть любовь, значит, есть с чего начинать.— Обыкновенная сентиментальность, — процедила Пам Шепард. — Харви проповедовал мне любовь почти двадцать лет. Это ерунда. Поверь мне. Я знаю.— Нет, не знаешь. У тебя был неудачный опыт, поэтому ты решила, что он единственный. Ты так же неправа, как и Харви. Если ничего не получилось, это не значит, что не получится уже никогда. Ты умна, у тебя есть характер. Ты можешь пройти курс лечения. Можешь заставить Харви подлечиться. Возможно, поговорив о своей жизни с кем-нибудь умным, ты все равно решишь оставить Харви. Но сделаешь это по разумным причинам, а не потому, что считаешь себя фригидной. И если ты все-таки решишь его оставить, у тебя будет выбор, кроме провождения ночей с потными пьяницами в дешевых отелях или жизни в феминистской коммуне с двумя безумными бабами.— Это так безобразно?— Конечно безобразно. Ты никому и ничего не докажешь тем, что с кем-то переспала. Ты спишь с незнакомыми людьми, потому что тебе нравится трахаться, или нравятся эти люди, или то и другое. Предпочтительнее — то и другое. Некоторые даже называют это «заниматься любовью».— Я знаю, — сказала она, — знаю.— А те две тупицы, с которыми ты связалась, они — теоретики. Ничего не понимают в жизни. Не чувствуют биения сердца, болей в животе, мокрых ног. Они имеют отношение к фаллической власти, стремятся к превосходству и убивают стариков в процессе этого стремления.Она отвернулась от окна и посмотрела на меня:— Почему так гневно?— Не знаю точно. Торо сказал что-то об определении ценности вещей тем, какую часть жизни он вынужден был потратить, чтобы приобрести их. Вы с Харви пока живете даром. Бережливость, я думаю. Все происходящее оскорбляет мое чувство бережливости.Она немного посмеялась, покачала головой:— Господи, как ты мне нравишься. Как сильно ты мне нравишься.— Ты слишком мало меня знаешь, — сказал я.Она снова уставилась в окно и промолчала всю оставшуюся дорогу. Я не сумел изложить все это нужными словами. Наверное, Сьюз сможет. А если нет — никто не сможет.Мы приехали в мотель чуть позже десяти и нашли Сьюзен в кофейной, где она пила кофе и читала «Нью-Йорк таймс».— Все нормально? — спросила она.— Да, как и должно быть.— Он предупредил одного из них, — сказала Пам Шепард. — И тому удалось скрыться.Сьюзен вопросительно посмотрела на меня:— Хоук?— Вы в этом что-нибудь понимаете? — спросила Пам Шепард.— Возможно.— Я не понимаю.— И я готова поспорить, что он не представил вам соответствующих объяснений, верно? — спросила Сьюзен.— Едва ли.— А в основном все прошло удачно? — спросила Сьюзен.Я кивнул.— Вы возвращаетесь домой, Пам?— Вероятно, да. Еще не задумывалась об этом по-настоящему. Но вот я здесь, всего в полумиле от дома. Вероятно, я возвращаюсь.— Хорошо.— Я позвоню Харву, — сказал я. — Быть может, предложу ему присоединиться к нам, чтобы мы могли все обговорить, а потом Сьюз побеседует с вами немного.— Да, — сказала она. — Я очень боюсь встречи с ним. Хочу увидеть его вместе с вами и без детей.Я вернулся в номер, позвонил Шепарду и рассказал ему обо всем, что произошло. Через десять минут он появился. Я встретил его в фойе.— Пауэрс в тюрьме? — спросил он.— Думаю, еще нет, — ответил я, взглянув на часы. — К настоящему моменту они завели на него дело, его адвокат договаривается о залоге, Кинг сидит в приемной и ждет того момента, когда сможет отправиться домой.— Боже праведный, — произнес Шепард. — Ты хочешь сказать, что он окажется на свободе, зная, кто подставил его?— Иногда жизнь бывает такой сложной, — сказал я.— Но, Бога ради, разве он не станет разыскивать нас? Ты не говорил мне, что его отпустят под залог. Он будет нас преследовать. Узнает, что мы его обманули, и придет.— Если бы я сказал тебе, ты не согласился бы. За тобой он не придет.— Они что, с ума спятили, отпускать такого человека под залог? У тебя нет никакого права так распоряжаться моей жизнью.— Он не станет преследовать тебя, Шепард. Тебя в кофейной ждет жена.— Господи, как она?— В порядке.— Нет, я имею в виду ее психическое состояние? Что она говорила обо мне? Сказала, что вернется домой?— Она сидит в кофейной с моей подругой Сьюзен Силверман. Она захотела увидеть тебя и пожелала, чтобы мы присутствовали при этом, а как ей следует поступить, решите вы сами. На данный момент, как мне кажется, она планирует остаться дома. Так что не испорти все.Шепард глубоко вздохнул и выпустил воздух через нос. Мы вошли в кофейную. Сьюзен и Пам Шепард сидели друг против друга в кабинке. Шепард стоял и смотрел на Пам. Она посмотрела на него и сказала:— Привет, Харв.— Привет, Пам.— Садись, Харв. — Он сел рядом с ней. — Как ты поживал? Все хорошо?Он кивнул. Смотрел на свои руки, крепко сжатые, лежащие на столе.— Дети в порядке?Он снова кивнул. Протянул к ней правую руку и положил ладонь, растопырив пальцы, на ее спину между лопатками. Его глаза были мокрыми, голос глухим.— Ты вернешься?Она кивнула:— На время. — Ее голос тоже стал напряженным.— Навсегда, — сказал он.— На время, по крайней мере.Его ладонь медленно двигалась по кругу между ее лопатками. Лицо стало мокрым.— Что бы ты ни пожелала, — сказал он сдавленным голосом, — что бы ты ни пожелала, я все для тебя сделаю, мы можем все начать сначала, и через год я снова буду наверху ради тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57