— В Милтоне. Там есть обсерватория на вершине Грейт-Блу-Хилл. Знаете, где это?— Да.— Они встретятся с нами в обсерватории. Сегодня в пять.Я взглянул на часы. Час двадцать пять. Время еще было.— О'кей, — сказал я. — Я заеду за вами. Сейчас же выезжаю. Буду у вас около трех. Начиная с этого времени поглядывайте в окно. Я остановлюсь на улице, когда увидите, спускайтесь.— Что будем делать?— Скажу вам по пути в Милтон.— Хорошо.— Скучно?— Господи, просто с ума схожу.— Осталось совсем недолго.— Надеюсь.Я вернулся к машине и снова отправился в Бостон. Если я еще несколько раз проеду этим маршрутом, то смогу спать за рулем. К своей квартире я подъехал в три десять. Примерно через сорок секунд из дверей вышла Пам Шепард и села в машину. И снова в путь, к Голубым холмам.Верх был опущен. Пам Шепард откинулась на подголовник и глубоко вздохнула:— Господи, как приятно выбраться оттуда.— Вы говорите о моем доме, — сказал я. — Мне в некотором роде хотелось бы поскорее попасть туда.— Я не имела в виду, что там неприятно жить, и времени прошло не так уж много, но, если вы знаете, что не можете никуда выйти, развивается нечто вроде клаустрофобии.Ее чистые темные волосы были так же стянуты сзади, как при первой нашей встрече, и ветер не слишком растрепал их. Я поехал по Парк-авеню, Ямайка-уэй и Арбор-уэй к югу, к шоссе № 28. Прямо за рекой Непонсет от шоссе № 28 ответвлялось шоссе № 138, и мы направились по нему, нисколько не торопясь. Въехали в Голубые холмы и припарковались рядом с музеем Трейлсайд в четыре часа.— Мы приехали ужасно рано, — сказала Пам Шепард.— Я так и хотел. Хотел, чтобы мы ждали их. Не хотел, чтобы они занервничали, ожидая нас, и ушли.— Я не против. Что будем делать?— Пойдем к обсерватории на вершине. А когда они придут, я объявлю, что нашел им продавца.— Продавца?— Торговца оружием. У меня есть человек, который может продать им оружия столько, на сколько у них хватит денег.— Но почему? Зачем вы это делаете?— Разве вы не для этого украли деньги?— Да, но вы же не одобрили наши действия, верно? И вряд ли хотите нас вооружать.— Это не имеет значения. Я занимаюсь чрезвычайно щекотливым делом и не хочу, чтобы вы пытались делать вид, что ничего не знаете. Поэтому ничего не скажу вам. И вам не придется притворяться. Примите к сведению, что я на вашей стороне, и поддерживайте всякий раз, когда в этом возникнет необходимость.— Это я уже сделала. По телефону, когда они позвонили. Они вам не верят, вы им не нравитесь.— Трудно представить себе подобное, правда?Она улыбнулась, потом закрыла глаза и покачала головой.— Все, — сказал я. — Пора прогуляться.Голубые холмы на самом деле были зелеными, как ели, и формировали центр огромного заповедника лесов и прудов в районе пригородов Бостона. Самый высокий холм приютил на своем склоне природный музей природоведения, а на вершине — каменную наблюдательную площадку, с которой можно было хорошо рассмотреть приятные глазу очертания Бостона или воспользоваться прекрасным ветром для запуска змея, чуть ниже сооружения. Путь наверх занимал минут пятнадцать и в основном пролегал через лес и несколько оврагов. Среди торчащих на поверхности земли синеватых камней обычно сновали группы каб-скаутов Каб-скауты — младшие группы бойскаутов, 8-10 лет.

и членов общества «Одубон» «Одубон» — Джон Джеймс Одубон (1785-1851), натуралист.

. При переходе через первый овраг я предложил Пам Шепард опереться на мою руку, но она отклонила предложение. У следующего оврага я ничего не предлагал. Быстро учусь.У наблюдательной площадки наверху были две лестницы и два балкона, по которым носились дети и что-то кричали друг другу. Над нашими головами танцевали в воздухе несколько змеев, один — в форме летучей мыши.— Благоприятный признак, — сказал я Пам Шепард, кивнув на змея.Она улыбнулась:— Каких только причудливых змеев не появилось в последнее время! А у наших детей уже прошло время увлечения змеями. Нам с Харви никогда не удавалось запустить их в воздух... Впрочем, как и нас самих, если вдуматься.— Это еще можно сделать, — сказал я.Она пожала плечами, снова улыбнулась и покачала головой. Мы стояли на верхнем балконе наблюдательной площадки и смотрели на очертания Бостона на севере.— Что именно, — сказала Пам Шепард, — в очертаниях далеких небоскребов вызывает чувство... Чего?.. Романтики? Меланхолии? Возбуждения? Вероятно, возбуждения.— Обещания, — подсказал я.— Чего?— Всего. С такого расстояния они обещают все, к чему ты стремишься. Выглядят чистыми и непоколебимыми на фоне неба. С близкого расстояния сразу же видны собачьи экскременты возле стен.— Вы хотите сказать, что они выглядят нереально? Я имею в виду — на расстоянии.— Нет, достаточно настоящими. Но собачье дерьмо такое же настоящее, и если вы будете все время глазеть на шпили, то непременно вступите в него.— В каждой жизни должно присутствовать немного дерьма.— Ах, — воскликнул я, — насколько более изящно вы сказали об этом.Она засмеялась.Ниже и левее, там, где тропинка выбегает из деревьев на лужок перед обсерваторией, показалась Джейн. Она осторожно осмотрелась, потом глянула вверх на балкон. Пам Шепард помахала рукой. Я безобидно улыбнулся. Джейн повернула голову и что-то сказала, из-за деревьев появилась Роуз и встала рядом. Моя улыбка стала еще безобидней. И серьезней. Я просто излучал серьезность. Сейчас начнется самое трудное. Людей типа Пауэрса можно заинтересовать деньгами или надеждой на их получение. Или страхом, если ваше положение позволяет их напугать. Но люди типа Роуз... как с ними тяжело! С фанатиками всегда тяжело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57